с 1958 года, о расхождениях и доктринальных спорах между различными членами коммунистического блока.32 Эзотерические доказательства китайско-советских разногласий подкреплялись различными неофициальными заявлениями советских и китайских лидеров, такими как критические замечания Хрущева о китайских коммунах покойному сенатору Хьюберту Хамфри 1 декабря 1958 года или «откровенные признания» Чжоу Энь-лая Эдгару Сноу осенью 1960 года.33 Дальнейшая поддержка исходила от неофициальных комментариев коммунистических чиновников в Восточной Европе.34
На протяжении 1960 и большей части 1961 года мнения колебались между скептиками и верующими в эзотерические доказательства. Затем, на XXII съезде КПСС, состоявшемся в октябре 1961 года, Хрущев выступил с публичной критикой руководства албанской компартии, а Чжоу Энь-лай, руководитель китайской делегации, отказался от участия в съезде. Советско-албанский диалог перестал быть эзотерическим и стал публичным. По мере развития публичной полемики между советскими и албанскими и китайскими лидерами на Западе стали появляться ретроспективные рассказы о спорах, которые якобы происходили за закрытыми дверями на съезде Румынской коммунистической партии, состоявшемся в Бухаресте в июне 1960 года, и совещании 81 коммунистической и рабочей партии, состоявшемся в Москве в ноябре 1960 года. Наиболее заметными из этих разоблачений стали статьи Эдварда Крэнкшоу в лондонской Observer за 12 и 19 февраля 1961 года и 6 и 20 мая 1962 года. За ними последовала публикация официальных документов и заявлений в прессе итальянской, французской, бельгийской, польской и албанской коммунистических партий. Эти материалы подтвердили и дополнили содержание статей Крэнкшоу.35
К концу 1962 года сочетание эзотерических свидетельств, публичной полемики между коммунистическими лидерами и в основном ретроспективных свидетельств фракционности на международных коммунистических собраниях оказалось непреодолимым; признание существования подлинного раскола в коммунистическом мире стало почти всеобщим. Эзотерические и неофициальные свидетельства из коммунистических источников доказали свою надежность и точность. Была подтверждена неизменная обоснованность основных положений старой методологии, а ее практики были оправданы. Почва ушла из-под ног скептиков. Некоторые изменили свое мнение. Те, кто сохранил свои сомнения, не имели веских доказательств, которыми можно было бы их подкрепить, и им оставалось только молчать. Изучение раскола набирало обороты, создавая по пути различные личные обязательства и корыстные интересы в обоснованности анализа, который демонстрировал ускоряющийся распад коммунистического монолита. У новых студентов, приходящих в эту область, не было ни стимулов, ни оснований для оспаривания принятой ортодоксии или для пересмотра основных положений методологии или достоверности доказательств, на которых они были основаны.
Развитие расколов в коммунистическом мире привлекает западное сознание во многих отношениях. Оно питает тягу