или ласково и удивительно.
ДЖИНСОВОГО просить два раза не надо, вдарил по струнам. РЫЖИЙ вытащил из кармана рубашки лист с текстом, держа на весу, отсчитал щелчками пальцев ритм, и оба довольно стройно запели:
Сколько пищи для разума – но никто не жрёт!
Сколько баков для мусора – но всякий мимо плюёт!
Мы ходим вкруг да около, глядя в чужое окно, —
на территории Города скоро станет темно…
Здесь кому за пятнадцать – тому уже пятьдесят,
если ты здесь умён —
на тебя как на психа глядят…
И когда раскалённое небо, устав, упадёт сюда,
оно будет жарче огня и холоднее льда…
СКИТАЛЕЦ вернулся с кухни, встал рядом, слушает. В глазах у его не столько гордость, сколько грусть.
ЛАВРИН. Это ваши родственники?
СКИТАЛЕЦ. У меня нет родственников. Всю жизнь предпочитал друзей.
Зачем тебе водка, когда предки есть?
Зачем тебе логика, когда нечего есть?
Зачем вам глаза, зачем же тогда вам уши,
когда не на что смотреть и нечего слушать?
Оглянись по сторонам —
разуй глаза от тумана Свободы!
Оглянись по сторонам – Свобода липовая дана!
Оглянись по сторонам —
и делай то, что ты можешь:
ты должен испить эту чашу Свободы до дна!..
Хорошо ли, плохо ли спето, но певцы довольны и, переводя дыхание, улыбаются, явно ожидая одобрения.
СКИТАЛЕЦ (серьёзно). Полный аншлаг!
Видимо, это здесь – высшая похвала. РЫЖИЙ немедленно хватает приятеля за рукав и волочёт прочь.
РЫЖИЙ (торжествующе вопит). Госэкзамен принят! Народ в подземном переходе ждёт, тоскует! Туда-обратно, пару раз споём, через час заскочим! Дедушка! Кофе без нас не пейте!
ДЖИНСОВЫЙ (только и успел сказать). А у вас звонок не работает!
И нет их.
ЛАВРИН (тактично, понимая, что опровергает очевидную неправду). В Городе нет ни поэтов, ни музыкантов. Но дети всё равно поют в подземном переходе?
СКИТАЛЕЦ. Дети – да. Дети рождаются здесь и иногда слушают своих учителей. Не слушаются, но слушают, при условии, что учителю с учеником повезло. Я же говорю: Город – это не жизнь после смерти, не финал, не будущее и не прошлое. По сути своей это тот же самый мир. Как головастик и лягушка. С лапами и – с хвостом. Но одно и то же. Поэтому сейчас из подъезда моего дома выйдут на улицу Города один поэт и один музыкант. А теперь, подойдите к окну.
И сразу – на улице резко взвизгнули автомобильные тормоза. Крик, ещё один, звон битого стекла. ЛАВРИН стоит у оконного переплёта.
СКИТАЛЕЦ. Любая теория – как отражение в воде: ясна до первого ветра. Но вот ветер стих, а теория верна, как всегда. Поверьте: нет чёрного и белого, нет вашего мира и иных миров – есть только Город.