кажется? – под самым его носом, он взбесился. Сам толкает шведов к войне.
– Будем надеяться, – сказал Хорнблауэр, заметно успокоенный.
Решившись уничтожить «Бланшфлер», он сильно рисковал: при неблагоприятном повороте событий его могли бы привлечь к ответу. Человек более осторожный ограничился бы наблюдением за капером (и, вероятно, упустил бы того в первую же туманную ночь, но за туман никого не привлекут к трибуналу). Начни Швеция войну, вся Англия потребовала бы наказать офицера, чьи действия вызвали катастрофу. И все же он чувствовал, что выбрал единственно верный путь: показал, что Англия может и готова проявить силу. В истории мало случаев, когда робость оказывалась полезной.
Эскадра доставит в Санкт-Петербург и другие известия. Веллингтон наступает: он взял Сьюдад-Родриго и Бадахос и теперь готовится нанести удар в самое сердце полуострова. Возможно, царя и Бернадота укрепит мысль, что немалая часть французской армии занята на юге.
Его шурин уже граф. Еще победа-другая – и станет герцогом. Барбара наверняка им горда. Еще один повод страшиться неуспеха для себя – у Барбары высокий эталон для сравнения. Однако она поймет. Ей известно, как велики ставки в его балтийской игре – не ниже, чем у ее брата в испанской; известно, какого морального мужества требуют такие решения. Она разберется… Ну уж нет! Он не хочет, чтобы жена подыскивала ему оправдания. От этой мысли кровь вскипела так, что пришлось, извинившись перед Уичвудом, выйти на палубу, под проливной дождь, и ходить по шканцам, покуда другие офицеры опасливо держались в стороне. Все в эскадре уже поняли, что только дурак сунется под ноги коммодору, когда тот расхаживает по палубе.
Хотя близился уже конец мая, ветер пробирал до костей; эскадра качалась на коротких крутых волнах, серых под свинцовым небом. Они шли на север, к Финскому заливу, к России, где сейчас решаются судьбы мира. Ночь была не темнее неба: здесь, на шестидесяти градусах северной широты, солнце лишь ненадолго пряталось за край горизонта. В призрачном лунном свете они обогнули Гохланд и легли в дрейф в виду острова Лавенсаари, чтобы подойти к Кронштадту, когда рассветет.
Браун в этот ранний час был уже на палубе и стоял у фальшборта, чуть не перевесившись в море. Серая полоса тумана на горизонте – его родина, Финляндия лесов и озер, захваченная и отнятая царем. Хорнблауэр заметил его обреченно ссутуленные плечи и пожалел бедолагу. Однако в душе уже поднималось волнение: какой-то прием окажет им царь? Появился Буш, в эполетах и при шпаге, придирчиво оглядывая палубу и мачты. Скоро на корабль обратятся взгляды недружественной державы, и надо не ударить в грязь лицом.
– Капитан Буш, – сказал Хорнблауэр, – я попрошу вас сняться с дрейфа и взять курс на Кронштадт.
– Есть, сэр.
Хорнблауэру хотелось спросить, идет ли подготовка к салюту, но он сдержался. В обыденных делах Бушу можно довериться целиком, и негоже коммодору посягать на его вотчину. Хорошо, что он до сих пор еще ни разу не забыл, отдавая приказы Бушу как равному по действительному