картинную галерею. Желаете пойти с нами, княгиня?
– Нет, спасибо, – ответила та. – Стара я уже для картинных галерей. Идите без меня, детки.
– Мне не хочется оставлять вас одну, – возразила графиня.
– Даже в мои лета я никогда не остаюсь одна, милая. А вы, детки, идите забавляйтесь.
Хорнблауэр поклонился и подал графине руку. У дверей, пока лакеи расступались, давая им дорогу, она сжала его локоть.
– Живопись итальянского Возрождения в дальней галерее, – сказала графиня, когда они вышли в широкий коридор. – Хотите сначала увидеть более современную?
– Как пожелает мадам, – ответил Хорнблауэр.
Сразу за парадной частью дворца начинался лабиринт узких коридоров, бесчисленных лестниц и кабинетов. Покои, куда вела его графиня, были на втором этаже. Они вошли в роскошную гостиную; ждавшая там сонная горничная шмыгнула в соседнюю комнату. Туда графиня и позвала Хорнблауэра пятью минутами позже.
Хорнблауэр со стоном перелег на другой бок; от движения заломило в висках, хотя поворачивался он очень осторожно. Нельзя было столько пить; последний раз он мучился похмельем лет шесть назад. И все же этого нельзя было избежать, как, впрочем, и дальнейшего – события не оставили ему выбора. Он крикнул, чтобы позвали Брауна, – голос прозвучал хрипло и вновь отдался болью в голове. За дверью часовой передал его приказ дальше. Хорнблауэр с бесконечным усилием сел и спустил ноги на палубу. Браун не должен видеть, как он лежит полумертвый.
– Принеси кофе, – сказал он, когда Браун вошел.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр продолжал сидеть на краю койки. Наверху первый лейтенант распекал какого-то нерадивого мичмана.
– Фу-ты ну-ты, – говорил Херст. – Гляньте на эти медяшки! По-вашему, они блестят? Глаза вы у себя в койке забыли? Что ваш дивизион делал последний час? Боже, куда катится флот, если патенты раздают малолетним фертикам, неспособным прочистить себе ноздрю такелажной свайкой! Вы зовете себя королевским офицером? Вы больше похожи на зимний день – серый, короткий и грязный!
Вошел Браун.
– Мои приветствия мистеру Херсту, – проскрежетал Хорнблауэр, забирая кофе, – и скажите, что я прошу его не кричать так громко рядом с моим световым люком.
Впервые с пробуждения он почувствовал себя лучше, когда тирада Херста над головой резко оборвалась. Кофе был обжигающе горяч, и Хорнблауэр пил даже с некоторым удовольствием. Мало удивительного, что Херст с утра не в духе. Хорнблауэр вспомнил, как вчера вечером Херст и Маунд тащили Брауна, бесчувственного и окутанного винными парами, в экипаж у дворцовых дверей. Херст был трезв как стеклышко, однако караулить тайного убийцу в императорском дворце, видимо, оказалось слишком большим испытанием для его нервов. Когда Браун вернулся, Хорнблауэр протянул ему чашку и в ожидании, пока тот снова ее наполнит, потянул через голову ночную рубашку. Когда он складывал ее на койке, взгляд привлекло какое-то движение – из рукава выпрыгнула блоха. Хорнблауэр посмотрел на себя: его гладкий