в наш в те странные и страшные дни, которые положили конец всему, что Древние Люди называли своей цивилизацией. Маг относился к горе с уважением и хорошо знал ее возможности. Он и сам, отчасти, был порождением горы.
Носильщики остановились у подножья. Отлетели пологи, укрывавшие мага от посторонних глаз, и он бросился к неприметной расщелине. Приложил руку к холодному, даже сейчас, в разгар жаркого дня, камню и что-то прошептал. Лишь после этого шагнул в узкий проход.
Каблуки остроносых сапог цокали по каменному полу узкого туннеля, освещенного невидимым источником неяркого зеленоватого света. Постепенно стены туннеля начали расходиться и маг оказался перед огромной дверью, вполне уместно смотревшейся бы и у входа в жилище богов. Дверь была сплошь покрыта замысловатой резьбой, смысл которой был скрыт от человеческого разума. Маг нетерпеливо морщась дотронулся поочередно до нескольких завитков резьбы и створки начали медленно уходить в стены. Как только проход стал достаточно широким, чтобы можно было в него протиснуться, Тимор быстрым шагом прошел в зал, стены которого терялись в немыслимой высоте.
Навстречу уже спешил невысокий, очень бледный, человечек. На ходу он, явно сильно волнуясь, раз за разом проводил рукой по жидковатым темным волосам, заплетенным в длинную тонкую косицу.
– Что произошло, Тимор?
– Альбер, я боюсь даже предположить, – оба мага торопливо зашагали в глубину зала. – Надо выслушать остальных. Но, что бы это ни было, оно произошло рядом с нами. Здесь, в Эрионе.
Зал постепенно сужался, стены сходились все ближе, а потолок опускался. Альбер толкнул деревянную дверь и маги оказались в многоугольной комнате, на каждой из стен висело зеркало в рост человека.
Тимор сделал шаг назад, – Приступай, Хранитель правил, – голос его стал хриплым от волнения.
Альбер же словно стал выше ростом, спина выпрямилась, слегка нелепая фигурка приобрела некое величие. Он вскинул болезненно худые руки и его, доселе неуверенный, голос раскатился по комнате. Это не было речью. Скорее призыв напоминал песню без слов, и такая сила была в этой песне, что ей невозможно было не подчиниться. Зеркала, висевшие на стенах засветились и в них двигались, сначала смутные, а затем все более ясно различимые силуэты. Не все они были человеческими.
Альбер замолчал и устало опустил руки. Он повернулся к Тимору, голос снова был тих и робок. – Мне было труднее, чем обычно, их вызвать.
Три зеркала из двенадцати остались темными.
Тимор шагнул в центр комнаты.
Простите, если я оторвал вас от важных дел, уважаемые! – Маг обвел глазами собравшихся. – Но, судя по вашим лицам, все вы почувствовали то же, что и я.
Зеркала молчали. Тимор откашлялся, поправил темные очки и продолжил.
– Кто-то вернул Белоголового.
Сказав это Тимор пристально вгляделся в зеркала. Ответом ему было тяжелое молчание.
Наконец откашлялся огромный толстяк с серебряными глазами без зрачков.