тебе найду, говорит уже выпивший со мной Цикенбаум, – если очень хочешь, то сходи и попроси у Бога, Бог он добрый, – он всегда и для всех все найдет! И тогда Стелла с нами тоже выпила водки, решив, что бесцеремонно просить у Бога пива…
– А тебе не кажется, что мы все уже давно умерли, – говорю я Цикенбауму, и он неожиданно соглашается. Мы сидим с ним и со Стеллой на берегу Оки и пытаемся сказать что-то очень важное, но у нас не всегда это получается…
– Да разве это так уж важно, живем мы, или уже умерли, говорит вдруг Стелла уже отхлебывая водку прямо из бутылки, – нет, главное, я захотела пива, а вы меня специально споили водкой, чтобы я заснула, а вы наслаждались мной по очереди!
– Ты так смело говоришь, что я уже стыжусь самого себя, – покраснел Цикенбаум, – и вообще, зачем тебе пива, когда есть водка?!
– Это ужасный напиток, с него все время я падаю замертво, – призналась неожиданно Стелла…
– Все мы давно уже мертвые, – говорю я и раздевшись догола, бросаюсь с удовольствием в Оку…
– Неужели нам дано увидеть себя мертвыми?! – неожиданно вслух задумывается Цикенбаум и обнимает Стеллу…
– И зачем нам хотеть опять того, что раньше уже было, – говрит Стелла, опять отхлебывая водку…
– Ты хочешь сказать, что мы раньше уже умирали, – встрепенулся Цикенбаум, обнимая ее..
– Все будет вновь и мы все опять не раз повторимся, – засмеялась Стелла, закусывая водку цветущим цветком одуванчика…
– Так я тебе и поверил, – усмехнулся Цикенбаум…
– А мне, кажется, что там где-то за тьмою прячется Бог, сказал я, выходя из воды…
– т Он как будто тоже сошел с ума, – рассмеялся Стелла, и прыгнув ко мне, обняла меня и упала со мной в траву…
– Так не честно, – сказал Цикенбаум, – оценку-то тебе по философии ставлю я, а не он!
Стелла только отмахнулась от него рукой, продолжая самоупоенно насиловать меня…
– И где ее только этому учили?! – удивился Цикенбаум, но через некоторое время он вообще перестал для нас существовать… Мы удалились с сладкое волшебство проникновения через себя в другую Вселенную…
А Цикенбаум горько плакал, он даже рыдал и тогда, когда мы вернулись обратно на землю и стыдливо отползли друг от друга…
– Меня никто совсем не любит, – всхлипнул профессор Цикебаум, – если только за оценку, а так по настоящему никто! И зачем я живу?!
– А думаешь мы знаем?! – зло усмехнулась Стелла…
– Мы вообще ничего не знаем и не хотим знать, – поддержал ее я…
– Н-да! – вздохнул Цикенбаум, – и почему я такой несчастный?!
– Ну, иди ко мне, я тебя пожалею! – со смехом обняла его Стелла, но он оттолкнул ее от себя, и на какое-то время мы погрузились в великолепное молчание… Солнце уже садилось за лесами, его лучи алым блеском отражались в реке, в ее спокойном и мудром течении… И наши жизни тоже протекали спокойно как волны Оки, уже никогда не возвращаясь назад…
Цикенбаум уже давно доживает свой век в богадельне, Стелла неудачно вышла замуж, спилась и повесилась, а я все еще живу и даже захожу иногда сюда повспоминать наш прошлый вечер на Оке, ведь тогда со мною что-то такое важное было, как и с этими прекрасными и совершенно несчастными беззащитными людьми…
Ночь в горах Карадага
На Крымское побережье быстро опустилась ночь, а мы в это время слушали тишину в отрогах Карадага…
Мы почти доползли до Чертова пальца… Внизу плескалось Черное теплое море… Яркая луна освещала наши задумчивые лица…
– Эх, сюда бы с девчонкой забраться, – мечтательно вздохнул Цикенбаум.
– А я разве не девчонка, – обиделась Стелла.
– Ты изменщица, – усмехнулся Цикенбаум, глядя на нас со Стеллой…
Мы словно в знак согласия с ним слились в долгом поцелуе…
– Вот, скажи, зачем ты ее взял?! – обратился ко мне Цикенбаум.
– Потому что она этого захотела, и потом нам с ней хорошо! – удивился я…
– Вот, так всегда, всегда я один и никому не нужен, – покачал головой Арнольд Давыдович.
– Ну, не преувеличивайте, профессор, – засмеялась Стелла, – уж мне-то известно, сколько вы девчонок охмурили!
– Ну, так уж и охмурил, – и Цикенбаум достал из сумки бутылку водки, которую мы стали пить втроем из стаканчиков, сидя на камнях и вглядываясь в ночное волнующееся море…
– Вот, скажите, профессор, а вы верите в Бессмертие?! – спросила Стелла, прижимаясь ко мне…
– Ну, раз, так красиво кругом, то, конечно существует, – кивнул Цикенбаум…
– Какое простое объяснение! – удивился я…
– Эх, дети мои! – обнял нас душевно Цикенбаум, – мы вечны, потому что можем любить, а Любовь вечное чувство!
– Согласна! – закричала Стелла, и ее крик тут же эхом прокатился по горным ущельям Карадага…