Комдивку какой-то казахской поговоркой.
«Ну-ну», – только и пробормотал Комдивка и свернул «дискуссию».
Этот же казах любил проделывать еще один прикол.
Когда первая батарея следовала на занятия, в одной из строевых песен пелись слова:
«Солдат страны Советов о Родине поёт…» – и тут Мулдафин вставлял своим козлетоном: «Мой Казахстааааан!», что всегда вызывало оживление слушателей.
(Кстати, после училища Мулдафин, по слухам, в первых рядах попал в Афган, хорошо там воевал, был тяжело ранен и получил орден.)
В другой раз отличились курсанты с третьей батареи. После обеда у них был химтренаж, и кто-то, в порыве веселья, выкинул в открытое окно противогазовую коробку, с третьего этажа. Коробка чуть не угодила в Комдивку, стоявшего на плацу, который, конечно же, начал орать и требовать, чтобы виновный немедленно выглянул в окно. В результате из окна высунулась чья-то морда… в противогазе!!!
Увидев, кто орет, морда навсегда скрылась в толпе таких же «слоников».
Наибольший вред приносит вмешательство высокого руководства в повседневную жизнь. Мы готовились сдавать какой-то спецкурс, и наутро, по традиции, надели парадную форму. («Экзамен для меня — всегда праздник, профессор!», как говорил персонаж «Операции Ы»).
Совсем было собрались мы на завтрак, и оттуда сразу же – на экзамен, как в казарму пришел Комдивка.
Он был отчего-то не в духе и, увидев нашу группу в парадной форме, принялся проверять прически. Это обещало почти катастрофу.
Комдивка признавал образцовой только одну прическу – модный ныне полубандитский «полубокс». В описываемое время так постригали только ярых нарушителей дисциплины на гауптвахте.
Мы же старались, по моде, иметь чуть более приличную стрижку.
Комдивка с легким сердцем забраковал прически почти половины группы, приказав немедленно постричься. Стенания нашего замкомвзвода Шуры Керогаза, что нам пора на экзамен, еще больше его распалили. Он приказал вывести «нестриженных» из строя и переписать, сообщив, что лично проверит еще раз их внешний вид перед экзаменом. В число «штрафников» попал и я.
Комдивкина команда рушила все: схему «захода» на экзамен и наше настроение. Да и единственная парикмахерская открывалась только в 9 часов, и пока бы нас всех постригли…
Комдивка, еще раз наорав на Керогаза, закрылся в своем кабинете.
Дежурный Юра Тикицын приступил было к «переписи».
Нельзя терять было ни секунды. Человек 8 смельчаков, из «нестриженной» группы, бегом ринулись из второго этажа нашей казармы вниз по лестнице, стремясь затеряться в толпе своих товарищей и избегнуть экзекуции с подстрижкой и докладом Комдивке.
Но в дверном проеме первого этажа, спиной к нам, стоит Хиль, видевший комдивкину проверку. Он кого-то «воспитывал» на выходе, и мимо него было незамеченными не прорваться. Наверх – тоже пути нет. Оставалась одна дорога – через окно умывальника Первой батареи – на волю, смешаться с толпой,