бы рассказывать об этом. Депрессия обладает неким качеством, из-за которого ее трудно назвать, трудно обсуждать, трудно признать. Легче отмахнуться от депрессии, независимо от того, кто от нее страдает – коллега, член семьи или вы сами. Я не хотел писать эту книгу, потому что депрессия не любит привлекать к себе внимание. Отчасти поэтому я считаю, что депрессия обладает собственной силой, и отношусь к ней как к духовной сущности – хотя, конечно, использую подобное определение в широком смысле слова. Я не утверждаю, что депрессия является чем-то внешним, что вселяется в человека, или каким-то личным эгрегором, или частью души, которая отделилась от целого, или даже частью нашего «Я», которая делает именно то, что должна делать. Однако дело не в намерениях, а в последствиях[6]. Какова бы ни была причина ее существования, депрессия наносит нам вред.
Несмотря на привычку обходить эту тему стороной, мне всегда хотелось ее обсудить. В 2014 году, как раз перед зимним солнцестоянием, я написал в своем блоге пост о том, что депрессия – это дух.
Я поделился «личной историей» о депрессии (одна из ее версий есть и в этой книге), чтобы выразить разочарование тем, что люди, кажется, никогда не понимают, насколько серьезны переживания других людей, столкнувшихся с этим недугом. Это состояние, от которого часто отмахиваются как от чего-то, что можно с себя просто стряхнуть – но оно также может вызвать чрезмерную бдительность и настороженность у тех, кто боятся, что их близкие покончат с собой. Результат на самом деле один и тот же: кажется, что люди смотрят на вас по-другому. Было бы несправедливо обвинять других – даже тех, кто сам столкнулся с депрессией, – в том, что они поняли это состояние как-то неправильно, потому что депрессия – тема, которую люди не хотят обсуждать. А когда мы не обсуждаем какую-то идею, слова вокруг нее бледнеют и теряют силу. Просто посмотрите на определения депрессии: они всегда очень длинные, а иногда и противоречивые. Депрессию трудно определить и легко понять неправильно. Люди, хорошо знакомые с этим явлением, могут даже не знать, что это такое, а ученые исписывают целые страницы, пытаясь дать ему определение.
Для меня – как, вероятно, и для других, – депрессия имеет свойство приливов и отливов. (Я – почитатель Посейдона, и потому часто пользуюсь метафорами из водной сферы.) То, как этот приливно-отливный цикл проявляется в моей жизни, менялось с годами, потому что мои отношения с депрессией тоже не стояли на месте. Временами я чувствовал, что она набирает силу по мере того, как удлиняются ночи, начиная с щекочущих сомнений, крадущихся по моей спине примерно во время Лугнасада. Иногда давление обязательств, которые я взял на себя – перед людьми, перед богами, даже перед своими домашними животными, – накапливается, давит и делает движение вперед все более трудным, словно я плыву на перегруженном корабле. Спровоцировать депрессию может и внешнее событие, но насколько травматичным оно окажется, зависит от того, насколько хорошо я владею самим собой. Я разрешаю себе снизить темп и сосредоточиться на самом себе – потому что если этого не сделать, ничего хорошего не выйдет. Я влияю на свое состояние