покромсать столько могучих и достойных батыров хана Бату, – всё происшедшее под Танненбергом становится понятным. Когда под мрачным напором Орденских хоругвей польские рыцари и литвины, в свойственной им героической манере, говно роняя, поскакали с поля боя в соплемённые им леса, не побежали только три небольших смоленских полка пеших латников. И сошлись на Зелёных Лугах под Танненбергом две истинные доблести: немцы защищали свой дом, смоляне защищали честь червлёных знамён Руси. И полегли на Зелёных Лугах почти все потомки Святого Меркурия, но поле боя осталось за сыном Ульяны Александровны Тверской, к чему возглавляемые им поляки имеют очень сомнительное отношение.
От Соборной горы я дошёл до Вознесенского монастыря, в котором несколько лет воспитывалась дочь смоленского стрелецкого головы, ставшая царицей всея Руси. Но Нарышкиных я, мягко выражаясь, люблю ещё меньше, чем гомосексуалистов, особенно их Петрушу Бесноватого, который относится и к тем, и к этим. Мне как-то больше нравятся Милославские. Поэтому там я не задержался и бодро зашагал под горку через Лютеранское кладбище на Варяжки.
Добравшись до Варяжек, я присел передохнуть на лавочку напротив древней Иоанно-Богословской церкви. Ни одному древнерусскому городу, наверное, так не везло с князем, как повезло смолянам с Романом Ростиславовичем, построившим этот храм рядом со своим княжеским дворцом. Роман войну не любил и был не по меркам того времени человеком порядочным, человеколюбцем и бессеребренником. Поэтому и терял всё время Великое Киевское княжение, положенное ему по праву. Ну не смог он выдать Андрею Боголюбскому на верную расправу всех киевских бояр с семьями после убийства младшего брата Андрея Глеба Юрьевича. И вернулся к себе в Смоленск, где всю свою казну и гривны, занятые у киевских жидов, истратил на открытие школ, в которых учились все горожане, вне зависимости от происхождения. А при своём соборе Иоанна Богослова открыл первый на Руси прообраз университета. Уровень культуры и образования в Смоленске при Романе Ростиславовиче был самым высоким на Руси, даже выше, чем в Новгороде. А когда князь умер, оказалось, что казна его пуста и хоронить его не на что. Смоляне сошлись на вече, собрали деньги и похоронили своего любимого князя с немыслимыми почестями в подаренном им городу Иоанно-Богословском храме. Интересно, почему Андрей Боголюбский – Святой и Благоверный, а Роман Смоленский к лику Святых не причислен? Наверное, он не любил что-либо получать по блату. В любом случае, отдохнуть в компании такого милого и славного человека было чрезвычайно приятно.
Дальше мне предстоял неблизкий переход от Варяжек до Смядыни. Выглянуло солнышко, листопад в том году был поздний. Прекрасная погода для прогулки. К тому же приехать в Смоленск и не побывать на месте, где происходили события, лёгшие в основу одной из главных легенд Древней Руси, – невозможно. Через сорок минут, ничуть не устав и любуясь запоздалой золотой осенью, я добрёл до каменного креста, на месте которого Горясер приказал Торчину