что Гуук ему подставу спустя столько лет, ещё и приняв подарки, не простит. К кому бы ни обратился правитель, все отказывали – кто-то из-за страха перед Дьяволом, кто-то посчитал, что Йибир заслужил.
Гуук надвигался на него в окружении бесчисленной армии, из-под копыт коней поднималась клубами пыль, создавая вокруг нападающих серую завесу, из-под которой длинными рядами выходили прислужники Сатаны. Его воины держали щиты высоко, не останавливаясь, посылали в противника стрелы с такой силой, что они пронзали даже вражеские шлемы. Армия Йибира не справлялась с обороной, лишённая предводителя, который сам участвовал в бою, повторяя ошибку многих, вместо того, чтобы руководить и вести войска, как это делал Гуук. Воины разбегались по сторонам, создавая прорехи в строю, в которые сразу же проникали войска Гуука и, разбив врага изнутри, так же быстро исчезали.
Гуук прибыл, как и всегда, на рассвете, но уже на закате перед крепостными стенами воевать было не с кем. Готовящееся ко сну солнце забрало с собой на покой души всех павших в битве за город, за чужую алчность, чужую месть. Закат в тот день был необычайно красным, оставшиеся в живых опишут его самым кровавым из всех, передавая из уст в уста опасения, что больше рассвета не наступит. Перед городскими стенами простиралась чёрная от впитавшейся крови земля и разбросанные по ней трупы павших. Вороны и стервятники, боясь движущейся к городу силы, не приземлялись, стаями над павшими кружились, передавали своим сородичам вести об очередном пире, подаренном им самим Дьяволом. Сдавшихся воинов Гуук приказал не трогать, а зачислить в свои ряды. Он вошёл в город с головой военачальника войск Йибира, привязанной к своему седлу.
Сам Йибир заперся во дворце, выставив охрану, которая, увидев облачённого в черное и заляпанного кровью воина, сама разошлась.
Гуук по центру зала пошёл прямо к трону и, опустившись на него, объявил своим войскам:
– Вы хотели пира, вы его заслужили. Этот город ваш. Развлекайтесь. Но сперва идите во двор и поставьте котёл. Я тоже буду пировать.
Йибир нашёлся в подвале. Пока закипала вода во дворе, Гуук успел переговорить с Хосровом и Арсланом и теперь, попивая вино в саду под деревьями, притворялся, что не слышит ни мольбы Йибира о пощаде, ни крики, доносящиеся через стены, за которыми бесчинствовали, грабя и насилуя, его войска. Гуук никогда с милосердием к захваченным городам не относился, но если город сдавался сам, то он забирал богатства, девушек и жизни правящей верхушки, если же город был слишком самоуверенным, чтобы решить, что победит Дьявола, он выпускал на улицы своих псов. Его солдаты никого не жалели, грабили дома, насиловали, убивали, оставляли после себя выжженную пустошь, усеянную человеческими костями.
– За свои поступки надо отвечать, – говорил своему духовному наставнику Сынвону Гуук, когда тот называл его жестокость неоправданной. – Я всегда даю выбор. Они выбрали бороться – похвально, я ими горжусь, но пусть тогда выиграют, пусть убьют меня, потому что я точно не сжалюсь над проигравшими. Никто не сжалится