мужчине…
– О чем ты, Ретт? Кому это я его показывала?
– Ба! Вроде бы, выходя за меня замуж, ты не была девственницей…
– Чарли ничего не видел, я всегда задувала свечу, – торопливо возразила она.
– Дурак был твой Гамильтон, зеленый мальчишка. А второй твой муженек, мистер Кеннеди… – губы Ретта брезгливо искривились. – Поражаюсь, как ты умудрилась зачать от него? Он что, тоже ничего не видел?
– Не помню, – ответила Скарлетт и рассмеялась.
– Но я-то лицезрел тебя не только в ночной сорочке, моя кошечка, и то, что я видел, прекрасно… Женская нагота не только возбуждает, она рождает эстетические чувства.
Скарлетт вздохнула, взор ее затуманился. Ей вдруг вспомнился Чарльз Рэгленд, страстный шепот в залитой луной комнате и нежные руки, ласкающие ее обнаженное тело.
Ретт наблюдал за ней, в глубине темных глаз что-то мелькнуло. Помолчав немного, он спросил:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Что?.. – очнулась Скарлетт.
– Мне кажется, ты вспомнила о чем-то, чего я не знаю. Это не Уилкс. Фэнтон?..
Скарлетт закусила губу. Опять Ретт читает по ее лицу, будто по раскрытой книге.
Он смотрел выжидающе. Ей вспомнилось, как он всегда требовал, чтобы она говорила правду. Да и к чему лгать? Он тогда был женат на другой, а Чарльза больше нет… Она колебалась. Если не скажет, Ретт способен рассердиться, а если скажет… Что будет, когда он узнает?
Не дождавшись ответа, Ретт поднялся и пошел в сторону двери. Скарлетт испугалась, что он сейчас уйдет. Сколько раз в их прежней жизни случалось, что, рассердившись, он исчезал на несколько дней.
– Постой, Ретт. Это не Фэнтон. Между нами ничего не было. Это Чарльз Рэгленд, тот офицер, которого убили в Баллихаре. Он был влюблен в меня и долго добивался взаимности. А я… Я думала, что если… если я позволю ему… то, может, потом сумею полюбить. Я была так одинока, мне так хотелось любви… Но ничего не вышло. Я не смогла ответить на его чувства. Я была как каменная. Это было всего один раз.
Умолкнув, Скарлетт отвернулась к зеркалу и закрыла лицо руками от стыда. Только что она призналась, что изменяла Ретту. Или это нельзя назвать изменой?.. Нет, это была измена, измена своей любви.
Ретт подошел так тихо, что она вздрогнула, когда большие теплые ладони легли ей на плечи.
– Бедная моя девочка… Думаешь, я буду ревновать к прошлому? Это глупо, тем более к покойнику.
– Я сама себя ругала за то, что поддалась минутной слабости, – с несчастным видом проговорила Скарлетт. – Мне хотелось тепла… У меня было такое ощущение, будто внутри застыла пустота, которая мешает мне жить, дышать. Я была так одинока…
– Ты всегда была одинокой, даже когда вокруг было полно людей, – без тени иронии вымолвил Ретт. – Ты обладала удивительной способностью отвергать все доброе.
– Это давно, тогда, в Атланте. О чем ты вспоминаешь? Я уже не та, совсем не та, что прежде. И я ведь знала – чтобы не чувствовать себя одинокой, мне нужен ты, только ты. Но ты был далеко, с другой…
– Теперь я с тобой, дружок, и хватит плакать. Вот платок,