упитанным – Афродита потащила его к дальней стене. – Что это?! – она указала на пульсирующую красными точками огромную карту.
– Это карта любодеяний человеческих, – пробормотал мальчик.
– Прекрасно. А это что?! – богиня ткнула пальцем в точку, переливающуюся всеми цветами радуги, – как ЭТО появилось здесь?! – она вперила разгневанный взгляд в купидончика.
– Ах, это… – облегченно вздохнул малыш. Он уж было подумал, что какая-то точка погасла, а это значило, что стрела выпущена неправильно, а это значило, что он не справляется со своими обязанностями, а это значило… прощай амброзия! Но нет, всё было отлично.
– Это тоже любовь, только между женщинами. Я всё проверил: души одиноки, к тому же одна из них очень-очень интересуется другой… – принялся объяснять он.
– Между кем любовь, говоришь? – словно не расслышав, спросила Афродита.
– Между женщинами, – почуяв неладное, мальчик стал пятиться назад.
– Ах, между женщинами, – прошипела Афродита, надвигаясь на него. Да как ты посмел рушить незыблемое?! Любовь между мужчиной и женщиной! – закричала она так, что подслушивающие наяды от страха упали в обморок.
– Но ведь стрела ответила, и нить незримая возникла… – дрожащим голосом оправдывался малыш.
– Стрела твоя такая же безмозглая, как и ты! – богиня поостыла. Вообще-то она была доброй. Но уж очень был страшен проступок. – Сейчас же возвращайся на земную твердь и сделай всё как следует!
– И воткни эту стрелу кому положено! – она устало прилегла в своей любимой ракушке.
– А ту женщину оставь на карантине, – крикнула уже вдогонку, – чтобы не возненавидела объект своей страсти. Всё-таки богиня относилась к людям с сочувствием.
– Я очень по тебе соскучилась! Всё время вспоминаю нашу встречу! – горячо шептала в трубку Елена Владимировна. – То, что ты со мной делала… – она умолкла, слушая невидимого собеседника, и румянец покрывал её щеки. – Да, я хочу! Очень! Скорее бы уже понедельник! Давай после работы. Да, в шесть, у меня. Целую тебя сильно-сильно! И нежно…
– Отрадно смотреть на плоды трудов своих! – умилился купидончик, сидевший на плече Елены Владимировны. – Почему нельзя?! Ведь всё правильно! Горящие глаза – есть, зардевшиеся щеки – присутствуют, пульс за сто… – он прижал пальчики к жилке на шее Елены Владимировны. – Ого! Почти под двести… Вот ретрограды! – прошептал он, озираясь, не слышит ли кто, проживающий на Олимпе.
Тем временем Елена Владимировна поднялась со скамьи и почти вприпрыжку направилась к дверям парадного.
Купидончик сидел на её плече, крепко держась за воротник и продумывал свои дальнейшие действия:
– Вытащить стрелу – первое. Отправить на карантин – второе. Воткнуть стрелу кому положено: только мужчине! Ну их, этих баб. Лучше не связываться… И домой! Пусть уж тут сами разбираются, – он сокрушенно покачал головой.
***
– Привет! – Елена чмокнула мужа в щёку и прошла на кухню.
– Я голодна как волк, – сказала она, заглянув