мы пришли, следует хранить в глубочайшем секрете.
– На каждый роток не накинешь платок, – отвечала Акулина.
– Это ты брось, – строго произнёс полковник Верёвкин. – Говорят тебе, дело секретное, государственное. Какой ещё платок?
– Бог на небе, царь на земле, а тайна во мне, – пробормотала Акулина. – Царь правит, боярин ему помогает, а народ живёт и ухом не ведёт. А гостям мы рады, за стол сажаем, пирогами угощаем.
– Некогда нам за столом рассиживаться, – отмахнулся Кокошкин. – Вот разве что наливочкой своей попотчуешь, так не откажемся. Она славно наливки делает, – обернулся он к Верёвкину, – чёрт её знает, что она туда намешивает, но как выпьешь, тепло по каждой жилочке пробегает, в душе восторг, а в сердце – радость.
– Благодарю, я не буду, – сухо отказался Верёвкин.
– Напрасно, – сказал обер-полицмейстер, принимая от Акулины рюмку. – Ох, славно, экая благодать! Не удержусь от второй: налей-ка мне, матушка!
– Вы за этим сюда приехали? – сердито шепнул ему Верёвкин.
– Одно другому не мешает, – возразил Кокошкин. – А приехали мы вот зачем, – выпив вторую рюмку, сказал он, – пропажа у нас, матушка, великая пропажа, так не поможешь ли сыскать?
– Тать крадёт в нощи, а мы ищи, – ответила Акулина. – Сидел молодец на коне в богатом седле, а пришла пора – ни коня, ни седла.
– Во даёт! – восхитился Кокошкин. – Ей всё ведомо, а вы сомневались.
Полковник Верёвкин презрительно усмехнулся.
– Пока коня искали, молодца потеряли, – прибавила Акулина, – Надо молодца найти, свою голову спасти.
– Ты не рассуждай, а говори, что тебе известно, – прервал её Верёвкин. – Как ты смеешь лезть тут с рассуждениями!
– Господин полковник, прошу вас, – слегка тронул его за рукав обер-полицмейстер. – Значит, украли молодца? – спросил он Акулину. – А сам он не мог того… Ускакать?
– Волк по лесу рыщет, добычу себе ищет, – ответила она.
Кокошкин с недоумением посмотрел на неё:
– И что сие означает?
– А богатырь скачет, – не тужит, не плачет, – продолжала Акулина.
– Ты можешь объяснить внятно? – сказал Кокошкин.
– Погуляет – вернётся, тут и пропажа найдётся, – отвечала Акулина.
– Да когда он вернётся-то? Вот дура-то, терпежу с тобой нет! – вспылил Кокошкин.
– Поехали отсюда, ваше превосходительство, вы же видите, что это бесполезно, – холодно улыбнулся Верёвкин.
Акулина взяла какой-то горшок с полки, бросила в него щепотку пахучего порошка и опустила свечу горящим концом вниз. Раздался негромкий хлопок, из горшка повалил густой дым, который в одну минуту окутал всю комнату.
– О боже! – закашлялся обер-полицмейстер. – А это ещё к чему?
– Господи Иисусе, прости грехи наши, дай зрение непреходящее, настоящее, – истово крестясь, заголосила Акулина. – Моя доля, а твоя воля; дай ответ, а нет, так нет!
– Балаган, –