фото? Ведь можно оборвать свою мысль поисков в рабочей текучке, ковать железо надо, когда то горячо, а не холодно… Но всё же надо загадать на ночь на луну писателя и художника, можаичей, по определению… Ведь надо думать и о судьбе дома – продавать или не продавать его быстро?» – так думал Александр, ворочаясь на дядюшкиной кровати, слыша сладкое похрапывание Сереги на диване из большой комнаты.
В окно угловой комнаты бабушкиного дома светила яркая луна, как бы подмигивая Александру: чего загадывать на обозначенную луну писателя Пильняка и необозначенную луну художника Горохова, когда я здесь рядом, прямо за окном, только потяни руку и прикоснись ко мне?.. Он и правда, попытался прикоснуться во сне под утро к луне, только не «физической луне» за окном угловой комнаты, а к нарисованной луне, причем на очень малом по размерам рисунке рисовальщика дядюшки-фронтовика, и этот рисунок где-то над потолком в чердачном хламе…
Они проснулись ранним, наверно, одновременно. Серега быстро засобирался к себе, отказываясь от завтрака и даже стакана утреннего чая. Вчера, ложась спать, он позвонил матери, предупреждая, что заночует у друга. Когда он восторженно сказал, в каком хорошем доме он собирается заночевать, и у какого старинного друга детства, которого он не видел тысячу лет, он легко получил добро на ночевку. Но о раннем утреннем отбытии из этого хорошего дома вроде не шло речи в ночном разговоре с матерью…
– Чего-то голову ломит с небольшого бодуна… Наверно, не надо было мешать мадеру с коньяком… На повышение градуса всё работало в пользу организма… А потом я после коньяка не удержался от стаканчика мадеры, и при понижении градуса организм дал сбой… Раньше не сбоил… Помнишь, как я на танцах лабал?
– Помню, конечно… Неплохой оркестр был и солист Серж был заметен – и трезвым и поддатым…
– Мы всегда до и после танцев для поднятия куража и его сохранения потребляли сухостоя с портвешком…
– Может, сейчас поправиться надо?
Поскольку Жагин надолго задумался над неожиданным и нетривиальным предложением, то Александр решил рассказать ему новеллку Леонида Борисовича о Засядько, с которым он много работал во время генерации текста программы КПСС – строителей коммунизма. Ведь в то время Засядько Александр Федорович резко пошел вверх: из министров угольной промышленности СССР стал правой рукой предсовмина Хрущева, замом предсовмина и одновременно председателем научно-экономического Совета министров СССР. И всё это в 48 лет, постоянно вступая в схватки с зелёным змеем, после нескольких инфарктов…
Серж ждал решения Александра и совета «поправляться или не поправляться?» Он подошел к стене и стал внимательно, близко наклоняясь, разглядывать картину дядюшки, потом улыбнулся и произнёс весело:
– Узнал мелкую каллиграфическую подпись Александра Васильевича на картине маслом… А ведь он был классный рисовальщик… Просто блеск… Он и на лекциях четкие сложнейшие геометрические фигуры воспроизводил запросто и красиво… Круги и эллипсы одним движением, не прерываясь