посещавший собрания радикальных художников и познакомившийся за эти годы не только с Дутовым, Стремовским, Пинкисевичем, но и с их идеологом Голенищевым, пытался спорить. Он говорил примерно так: «Я не отрицаю абстрактное искусство. Некоторые абстрактные картины удивительно красивы. Но скажите, Иосиф Эмильевич, почему де Сталь, или Поляков, или Кандинский стремились к тому, чтобы картина была красиво выполнена, а теперь даже к этому не стремятся, а все делают очень небрежно? Раньше художник искал красивый цвет, по нескольку раз переписывал, добивался гармонии красок, а что теперь? Вот, например, картины Дутова. Они ведь поспешно сделаны, мне кажется, минут за пять-шесть, и все очень некрасивые». – «Видите ли, Павел, – говорил Стремовский, снисходительно качая ногой, – все дело в том, что вы глядите на картину». – «А как же иначе?» – недоумевал Павел. «Надо глядеть сквозь картину», – и башмак Стремовского победно взмывал вверх, открывая красные носки. «Полно, Осип, – говорил доброжелательно Голенищев, – не смущай ребенка. Лучше научи его. Это, видишь ли, Паша, как в любви. Волей ничего нельзя навязать. Надо стоять долго перед картиной и отдаться ей. Просто стоять и ждать, пока она тобой овладеет» – вот так эти беседы обычно заканчивались. Дома Павел пересказывал эти разговоры отцу. «Он просто шарлатан, этот Голенищев», – говорил отец и кривился, а мать щурилась и ничего не говорила.
Тщетно пытался научиться Павел новой манере разговаривать и понимать искусство. Разговоры меж ним и его учителями делались нелепыми.
– Такого художника – Ле Жикизду – знаешь? – спрашивали его.
– Нет, а он что нарисовал?
– Ну полоски, можно сказать: линии.
– Зачем?
– Самовыражение. Культовый художник.
– Понятно.
– А Сэма Френсиса знаешь?
– Нет. А он кто такой?
– Тоже художник. Американский.
– Культовый?
– Культовый.
– А что рисует?
– Прямые линии.
– Как Ле Жикизду?
– Ну не сказал бы, не сказал бы. У Ле Жикизду они совершенно иные.
– Кривые, что ли?
– Чуть толще, с другим нажимом.
– Тоже самовыражение?
– И еще какое. Можешь мне поверить. МОМА его выставку делал.
– Кто-кто?
– Музей современного искусства в Нью-Йорке.
– Понятно.
– А Дона Каравана?
– Нет.
– Каравана не знаешь?
– Не знаю.
– А художник, между прочим, культовый.
– Да не хочу я про него слышать.
– Тебе обязательно надо знать Каравана.
– Зачем это?
– Если ты хочешь идти в ногу с веком, должен знать.
– Как они мне все надоели.
– Культура надоела?
– При чем здесь культура?
– Это и есть современная культура. Она тебе не нравится.