Только мне отчего-то не становилось теплее. Я приблизила руку к огню и совсем не почувствовала жара. Отдернув руку, я посмотрела напротив и увидела его. Бледный, безжизненный он взирал прямо на меня. В своем черном костюме он явно не вписывался в дресс-код этого мероприятия. Хотя, признаюсь, выглядел безупречно.
Странно, но вместо того, чтобы начать паниковать, я продолжала спокойно смотреть на него. Несколько раз я моргнула, но человек не исчез.
– Виктор… – прошептала я.
Он будто услышал меня и улыбнулся.
Зоряна танцевала неподалеку. Я перевела взгляд на нее, а затем на Виктора, который легонько махнул головой в сторону кладбища и поспешил скрыться. Неуверенно я последовала за ним. Никто не преследовал нас, и впервые за долгое время я снова направлялась вглубь старого кладбища.
Ровно, как и год назад, здесь царило безмолвие. Музыка с вечеринки, будто не пробивалась сквозь незримые преграды, ограждающие кладбище. Лунный свет мягко струился сквозь кроны деревьев, тускло освещая кресты и надгробия, отчего те выглядели зловеще.
Следуя за тенью, я шла по витиеватой дорожке. Тропа с каждым поворотом становилась все уже, плотной стеной ее окружали деревья и заросли кустов. Казалось, что мертвец ведет меня по лабиринту, из которого нет выхода.
Вот и небо скрылось за густыми ветками. Тьма, как черное плотное одеяло, распласталась впереди, не давая и малейшего шанса крохотному лучику света.
Вытянув руки перед собой, я пробиралась по дорожке. Странное спокойствие, согревавшее мою душу до этих минут, потеснил страх перед неизвестностью.
Куда вела эта дорога? Позади будто оставалась пропасть, преграждающая путь обратно. Я уже не видела Виктора, но чувствовала его присутствие рядом. Еще один поворот вывел меня на знакомую лужайку. Удивительно, но Виктор привел меня к Олимпиаде.
Здесь, в отличие от темного лабиринта, виднелось небо, и бледная луна сияла над головой. Холодный свет едва касался земли, придавая выразительности застывшим безжизненным линиям.
Рядом с могилой Олимпиады появилось новое захоронение. Черный надгробный камень был высотой с человеческий рост и выглядел как страж лужайки. Будто впитав в себя мрак ночи, памятник не раскрывал имени того, кто лежал под его защитой. И только вечноцветущие розы в урне, закованные в гранит, переливались всеми оттенками ночного неба.
Подойдя ближе, я достала телефон, о существовании которого совершенно позабыла, и осветила надгробную плиту. Штрих за штрихом незримый художник выводил линии безупречного лица, рисовал глаза, нос, губы. Когда картина была закончена, прямо на меня смотрел улыбающийся Алекс.
От неожиданности и ужаса я вскрикнула и уронила телефон на землю. Мой крик эхом покатился по погосту. Фотография Алекса, высеченная на гранитном надгробии, была невероятно натуральной. Казалось, что он жив и смотрит на мир из глубин черного камня.
Дрожащей рукой я подняла телефон и сделала несколько шагов назад. Осветив поляну,