жизнь спас.
А тот мне так, с ухмылкой, вы «пардонте»,
Покиньте территорию, у нас есть свой приказ.
Смотрю, мой лётчик тоже оживился.
Узнал меня, в ответ мне помахал.
Да и в лице, скорей от счастья, изменился.
Уговорил я вертухая, папиросы передал.
Тут от такого, куда топал, позабылось.
«Я ж фронтовик, пойду и правду расскажу, -
Его письмо в почтовый ящик опустилось. -
Я правоту того солдата докажу!»
Прошла неделя, и повесткой вызывают.
Достал платочек, где лежали медали, ордена.
Процесс пошёл, и на местах уже бумаги поднимают.
Как оказалось, всему виной война.
Уже по месту дело лётчика в суде пересмотрели.
И трибуналом из-под стражи уже освобождён.
Глаза танкиста, что был рядом, от радости горели.
Но только лётчик той свободой совсем не опьянён.
Кто его ждёт? Себя позором заклеймивший.
Ведь в камикадзе он не зря был посвящён.
Клеймом позора всю семью свою покрывший
И всеми близкими на веки осуждён.
Он подозвал к себе, с поклоном, офицера,
Что на суде ему вердикт переводил.
И в очень вежливой, как полагается, манере
Перевести танкисту свои мысли попросил,
Что он решил сейчас остаться здесь, коль можно.
И что на родину вернуться не с руки.
Танкист всё это принял вроде осторожно.
Но для того и на болоте кулики.
«А может, к лучшему? Чего теперь чураться?
Айда ко мне, а завтра всё определим.
Да на харчах-то вольных проще отъедаться,
Вот как окрепнешь, после поглядим».
Привёл домой и познакомил сразу с мамой.
А та за сына и не знает, как благодарить.
Усажен гость за стол, для них почётный самый.
Но водку гость предпочитал не пить.
«Потом научится, – смеялся друг танкиста,
Кто с ним на пару уголь молотком рубил. -
Да с языком у нас освоится он быстро».
Как видел, когда это говорил.
Танкист помог с пропиской и работой,
А вскоре угол наш японец получил.
К нему, как к сыну, мать относится, с заботой
Да просит, чтобы чаще заходил.
Пошёл на шахту, уголь тоже рубит.
Да город строится, всё ширится, растёт.
Ну кто же молодую девчонку не полюбит?
Когда она вот рядышком цветёт.
А то, что имя непривычное, сольётся,
Его, Ясуши, стали Сашей называть.
Вот Александру встретил, а танкист смеётся:
«Теперь две тёзки будут ворковать».
Да у танкиста дело к свадьбе приближалось,
Он свою девушку на шахте повстречал.
Налаживалась жизнь, менялась, улучшалась.
И вот обоим папам Бог сыновей послал.
Живут, работают и дети подрастают.
Уже как братья стали, нечего делить.
Два внука бабушку со школы навещают.
Пойдут до бабушки, та любит угостить.
«Мои цыплята», – так она их называла.
Потом джигитами, как