перевозила зерно (часть которого – так уж совпало – выращивал его родной отец) по Великим озерам.
Очень скоро обаяние Гаррисона, приятная наружность, деловая хватка и, как сказали бы некоторые, тщательно отточенные навыки манипулирования и обмана сделали его президентом компании. Теперь он подчинялся только Джеймсу Кэнби – вдовцу, который основал компанию и не так давно взял молодого Гаррисона под крыло. Не повредило и то, что Гаррисон ухаживал за дочерью Кэнби Селестой – некрасивой, застенчивой девушкой, которая никогда не привлекала внимание противоположного пола. С благословения Кэнби Гаррисон предложил Селесте руку и сердце, тем самым укрепив в компании свое положение «престолонаследника».
Это был брак по расчету – тщательному расчету. Гаррисону он был необходим, чтобы выжить, не более того. Гаррисон сделал бы что угодно, лишь бы не возвращаться на ферму. Не то чтобы ему всерьез угрожала такая перспектива, учитывая его образование и опыт в бизнесе. Лишись он нынешней работы, легко нашел бы другую, не доходя до такой крайности, как женитьба на дочери босса. Однако детские годы Гаррисона оставили в его душе такие рубцы, которые не сотрешь доводами рассудка. Поэтому когда он понял, что надежно обеспечить себя можно, только заискивая перед Кэнби и женившись на Селесте, то сразу пошел этим простым путем.
Вскоре после того как молодая пара вернулась из проведенного в Европе медового месяца, с Кэнби прямо на работе случился обширный инсульт. Гаррисон и Селеста были с ним до конца. Последние слова Кэнби были обращены к своему молодому протеже:
– Позаботься о ней, – прошептал он.
– Непременно, сэр, – пообещал Гаррисон. И старик испустил дух.
Гаррисон сдержал слово. Неважно, что он не любит Селесту, – он перед ней в долгу. Благодаря этому браку компания ее отца теперь принадлежала ему. Теперь Гаррисон не только не испытывал больше иррациональный страх вернуться к жизни на ферме (ему часто снился кошмар, что он превратился в своего отца – немецкий акцент и все такое), но и стал первым миллионером в роду как по отцовской, так и по материнской линии. Он начал посылать матери деньги каждый месяц – до самой ее смерти. Глория умерла через пятнадцать лет после мужа, который скончался в поле от сердечного приступа. Эти последние годы стали чуть ли не самыми счастливыми в ее жизни – сравниться с ними могли лишь первые несколько лет брака с неунывающим решительным молодым иммигрантом, которого выбранная им для возделывания земля еще не превратила в озлобленного и угрюмого человека.
Гаррисон всегда улыбался при мысли, что Глория умерла, стуча каблуками на городских танцах. Мать продала ферму сразу после смерти Клауса и перебралась в небольшую квартиру в городе. Оклеила ее обоями с яркими цветами и веселыми полосатыми узорами, которые муж никогда бы не разрешил в их прежнем доме. Она больше не выходила замуж – зачем выслушивать чьи-то жалобы на то, что она не так постирала чулки? – и вместо этого каждое воскресное