раньше в тот день я валялась в тени, почитывая детектив, когда ко мне решил присоединиться Люк. Он поцеловал меня, один поцелуй перерос во множество, а затем мы занялись любовью. Сначала переживали, вдруг нас кто-нибудь увидит, но потом наплевали на все.
Казалось, это второй медовый месяц.
– Надо бы почаще так, – намекнула я мужу, пока мы брели по улице. Давно у нас такого не было. Я думала, для того мы и приехали сюда – освежить отношения, заниматься любовью посреди дня, если захочется, – я надеялась, что нам захочется. – Нужно это делать, скажем, каждый день, пока мы здесь.
– Соседям может не понравиться, – сверкнул глазами Люк.
– Мы будем осторожны. Нас никто не заметил!
– Тогда стоит быть осмотрительнее, – ответил Люк, но я поняла, мое предложение понравилось. Пришлось ему по душе.
Мы рассматривали меню, вывешенные возле ресторанов, читали одно, затем шли дальше, обсуждали следующее. Желудок урчал, требуя пасты, а горло жаждало вина, которое мы будем пить.
А потом Люк заметил:
– Глянь-ка… – Он указал на группу детей, мальчиков лет примерно семи или восьми, которые играли в футбол посреди улицы. – В Америке дети больше так не делают. Не играют вот так.
– Наверное, нет, – отозвалась я.
И больше ничего не сказала.
Люк остановился у скамейки.
– Может, присядем?
– Давай, – согласилась я, хотя все мысли были только о еде.
Люк завел разговор об играющих в футбол мальчиках, и от тревоги кровь чуть быстрее побежала по моим венам. К тому времени родители мужа стали спрашивать, когда же мы заведем детей. И чем больше он старался отделаться от вопросов, тем сильнее становилось давление. Бывало, Люк жаловался – так сильно его раздражали родственники, но потом прекратил. Сначала я думала, что ему удалось до них достучаться и родители наконец научились уважать наше решение, ведь о нем было известно с самого начала, еще до того, как мы поженились.
Тогда ни один из нас не понимал, что родители не поверили в серьезность наших намерений. Похоже, мать Люка, Нэнси, решила, что именно я начну просить ребенка, и когда мы приезжали их навестить, заводила со мной об этом разговоры. Но я всегда их пресекала – решительно, настойчиво – нет и нет, не обсуждается. Я не поддалась, и тогда они вместе с мужем, Джо, принялись обрабатывать сына.
Сперва я испытала облегчение. Подумала, пусть они лучше Люку читают нотации о радостях деторождения, однако через какое-то время поняла, что их аргументы и давление начали влиять на него.
Люк стал указывать мне на детей вокруг, их родителей, чем они заняты, как общаются, комментировать все происходящее, стараясь вызвать у меня реакцию. Заводить разговоры о детях, об их воспитании, о том, как с ними справляются их родители. Как мне кажется, они довольны своими отпрысками? А их поведением? Нравится ли мне, как родители разговаривают с детьми, как позволяют тем себя вести?
Люк словно выуживал что-то из меня, забрасывая леску прямо в мое тело, в мозг, пытаясь