никто не появился, никто не набросился на него, не заломил руку, не ударил в пах, не потребовал выполнения каких-то условий.
Развалясь в самой раскованной позе и жуя бутерброд с икрой, она спросила:
– Послушай, что это у тебя вот здесь?
И, рассмотрев получше, воскликнула:
– Надо же! Треугольник! Ты, как Рогбачёв, отмечен богом!
Действительно, в верхней части на левой ноге у него имелись три крупные коричневые родинки, расположенные так близко друг к другу, что образовывали равносторонний треугольник, выступая в роли вершин.
– Рогбачёв, или, правильнее будет сказать, Гробачёв, отмечен дьяволом, а я богом. Это мой знак сексуальности, – нахально заявил он, запивая свои слова вином.
Они занялись любовью снова. Неожиданно на него накатила волна блаженства. Каждая клеточка его тела затрепетала от экстаза. Он очутился, казалось, на краю рая. «По-моему, она что-то подсыпала в вино», – подумал он, чувствуя, как голова перестаёт соображать и начинает кружиться. Обессиленные они распластались на кровати. Больше уже ни на что не было энергии.
– Любимый, – только лишь смогла пробормотать она и с блаженной улыбкой уснула. А он, успев смутно различить цифры на настольных электронных часах – 2:39, погрузился в нервный страшный сон.
Ему приснилась обнажённая, с красивой фигурой женщина, которая не подпускала его близко, держала на расстоянии. Он никак не мог разглядеть её лицо; она постоянно поворачивалась к нему спиной. Он изо всех сил пытался приблизиться к ней, но она невероятным образом ускользала. Казалось, вот-вот и он настигнет её, однако она изворачивалась и исчезала. Чудовищными усилиями он, наконец, смог ухватить её за руку. Она резко повернула голову. Он отшатнулся от ужаса. На него уставились налитые кровью глаза вурдалака, длинные острые клыки торчали изо рта. Он отступил, пытаясь убежать, но оступился и упал. Женщина с телом богини и с головой чудовища в прыжке набросилась на него, когтями и клыками вгрызаясь в его горло. Он хотел кричать и не мог, только беззвучно шевелил губами. Зато слышал, как она жадно чавкала его кровью и плотью. И вдруг он с предельным ужасом увидел, что тело отделяется от его головы, перегрызанное горло больше не соединяет их вместе. Он понял, ещё мгновение и он умрёт…
Он проснулся взмокший от пота. Голова раскалывалась от боли, будто сжатая в тисках. Его тошнило, ему было очень плохо. Шатаясь из стороны в сторону, он слез с кровати. Спотыкаясь и больно ударяясь об углы, кое-как доковылял до туалета, вырвал в унитаз смрадную жидкость. Его рвало ещё и ещё. Он смыл зловонную тёмную блевотину, освежил лицо. Голова кружилась, но чувствовалось некоторое облегчение. «Сука! Накачала меня каким-то дерьмом!» – пронеслось в голове. Он с трудом добрался до кровати, и здесь, наверное, шестым чувством ощутил, что что-то не так. Он включил верхний свет и содрогнулся. Его снова прошиб липкий пот. На кровати, широко раскрыв глаза, лежала она. Она не дышала, она была мертва. Он стоял, пошатываясь, и смотрел, не отрываясь, на неё. Она не подавала