Кирилловна потащилась к двухэтажному строению, из трубы которого плыл дымок, истыканный искрами. Дорога шла к крыльцу, расходясь перед ним на дорожки, присыпанные снегом. Сашка, высунув нос из тряпья, промямлил:
– Приехали, баба?
– Приехали; это пекарня, где тётя Полина работает.
– Мы на работу к ней? – оживился малый.
– Нет, домой: за той дверью хлебушек делают, а за этой она с дочкой Зиной живёт, – терпеливо объяснила бабушка внуку.
Полина встретила улыбками гостей. Квартира её – образец уюта: пол в сенях выскоблен добела, а в маленькой комнате на полу коврики. На правой стороне жаром веяла печь, слева, у стены, стояла скамейка. Окно прикрыла занавеска. У окна расположился стол, служа для стряпни и приёма пищи. Ещё здесь находились две кровати – широкая, с пышными подушками, и односпальная – с подушкой, прикрытой кружевницами.
Полина, продолжая улыбаться, посадила малыша на скамейку, и расшнуровала ему ботинки.
– Ножки не замёрзли? – спросила.
– Ботинки замёрзли, их на печку нужно, – вяло ответил Сашка, боязливо глядя на тётю.
– Что сказал? – спросила Полина.
– Ботинки замёрзли, – повторил Сашка.
Полина, сняв ботиночек, ахнула: носок был в инее.
– Батюшки, ты обморозила ему ножки! – воскликнула она, повернувшись к бабке. В самом деле, пальцы на маленькой ноге побелели. – Зинка, скорее снег принеси! – крикнула Полина дочке, стянув с малыша другой ботинок.
Зина, бросив книгу, выбежала из дома. Вскоре малый лежал в постели, облепленный горчичниками.
– Тётечка Поля, – хныкал он, – хватит: больно.
– Ничего, потерпи, – строго сказала Полина, – зато не заболеешь.
Ночью у малыша начался жар, он метался, просил пить. Полина с матерью просидели рядом с ним до утра. А утром тётка привела домой врача из местного Дома отдыха. Оглядев мальчика, врач, маленький и седой, приказал везти мальца в больницу.
– Может, серьёзно, бабоньки, – высказался, качая головой. – Похрипывают лёгкие…
Полина взглянула на Сашку жалостливо.
– Как же такого везти? Может, оставить?
– Баба, не дури! – прикрикнул врач. Он что-то накарябал на листке. – Вот записка, примут без промедленья.
Сашка продолжал бредить, не узнавая никого. Пришла Зина, которую Полина отправляла куда-то:
– Еремеев запрягает!
– Слава богу, есть добрые люди… а то чтобы мы делали без лошади… – сказала Агафья Кирилловна.
– Это наш конь, Еремееву в город и так ехать, попутно и подвезёт, – пояснила Полина.
В окошко виден был мерин-тяжеловес.
– Справный! – удивлённо сказала Агафья Кирилловна.
– Уже месяц, как у нас. Теперь за мукой сами ездим.
Возчик щёлкнул кнутом, конь побежал рысью, откидывая с копыт белые лепёшки. Вот и бугор, на который тащила бабка Агафья сани. Сашка застонал. Агафья Кирилловна заглянула под платок. Показался пар.
– Закрой, а то сильней простудишь, – подсказала Полина. – Еремей, быстрей!
Еремеев