дядя Миша – Он тут недавно получил травму, так ему дали пару дней выходных.
– Спасибо – неуклюже проговорил я.
– Да ладно, – отмахнулся Георгич – может, тебе налить для согрева?
– Да нет, спасибо, я дома чайку попью – я вышел в коридор.
– Ну бывай – раздалось из комнаты.
Дома никого не было. Я мрачно поставил чайник и решил поискать что-то перекусить, но выяснилось, что холодильник практически пуст. Там оставалось несколько кусочков хлеба, один огурчик и заветренный паштет для которого «дерьмовое качество» было бы комплиментом. Однако, я знал, что в навесном шкафчике на кухне ещё должны быть сухари, которые я и схрумкал вместе с огурцом. Родители, конечно, всегда говорили мне, чтоб я ел и не беспокоился о них, но я так не мог. Поэтому, я не тронул оставшиеся хлеб и паштет, надеясь, что им хватит хотя бы на полтора бутерброда. Я позволил себе съесть ещё пару сухарей с горячим чаем и, вроде как, приободрился. Да, такому ужину, порой могли бы посочувствовать даже бродячие собаки, но что поделать. Зато, мне всё равно было очень приятно выпить горячий чай, зайдя домой с мороза. Ну это я так пытаюсь найти хорошее в этой ситуации, если вы вдруг не заметили.
Спустя неделю я, наконец, пошёл на рентген, чтобы сделать снимок рёбер. Легенда моя была всё той же: случайная подростковая драка, ничего подозрительного. Впрочем, вранья тут было немного, мы действительно же подрались. Казалось бы, плёвое дело, но и тут без сложностей не обошлось: я просидел в очереди почти два часа, и это при том, что я записался на приём заранее. В таких ситуациях у меня всегда возникал вопрос: а на…черта я записываюсь на определённое время, если мне всё равно часами приходится ждать в очереди? На это я получал ответы, содержание которых сводилось к тому, что запись, всё же, гарантирует приём в этот день, в то время как те, кто пришли без предварительной записи, могут вообще пролететь. Короче говоря, как обычно: довольствуйся тем, что есть и не ной. Это, к сожалению, вдалбливалось в нашу психологию с тех пор, как нашу страну поработили. И вот, теперь, в моё время, почти все смирились с таким образом мышления. И я, пожалуй, не могу винить смирившихся: что ещё делать в такой ситуации? Это только подростки, вроде меня, способны отрицать все мировые ценности, не соглашаться с общепринятыми устоями общества и плевать на авторитетные мнения. В этом заключается и сила, и слабость молодого поколения: они не скованны стереотипами, но иногда не признают очевидные ценности, которые признать стоило бы.
В общем, я, как обычно, был погружён в свои рассуждения, которые, как правило, не имели конца. Но тут меня, наконец, пригласили в кабинет для рентгена. Мне дали чёткие и сухие инструкции, которые могла бы выполнить даже амёба. Взгляд медсестры на меня можно было бы охарактеризовать как презрительно-снисходительный, хотя, как я понимал, её социальный статус был ничуть не выше моего, иначе, она бы не работала на окраине.
Спустя буквально минуты три, было вынесено официальное научное заключение «ничё у тебя тут нет, всё нормально», и я радостный пошёл домой. В принципе, я мог бы сказать, что вся эта