смешок.
Не показав смущения, Лист засвистела, и сначала я слышала звук, а затем нет. Зато ее лошадь все поняла. Остановилась и дала Лист слезть с себя. А у меня же в голове не укладывалось, каким образом можно с кем-то общаться языком, который ты не то, что не понимаешь, а даже не слышишь? Так можно и ругательств бедному животному наговорить. Но, ни Лист с Моэром, ни их коней это совершенно не смущало. Это просто работало и все. Но не у меня. После получаса безуспешных и уничтожающих мою самооценку попыток я предложила остановиться, слезла с лошади и пошла посетить ближайшие кусты.
Чем больше я узнавала об их мире, тем непривычнее мне становилось. Ненавижу перемены. Какой бы не была моя жизнь до этого, в минуты чего-то нового мне страстно хочется ухватиться за старое, посчитать количество дней до возвращения, срочно все отменить и вернуться. Обычно я хотя бы знала, как возвращаться и куда, чего ждать. Даже эта эпидемия. Мои родные остались жить. Да, я потеряла Лизу, но, страшно признать, иногда все равно было так хорошо от осознания, что в моей жизни, кроме этого, практически ничего не изменилось.
Сейчас же я могу сколько угодно восхищаться способностями новых знакомых, но самого полезного, знания о том, как мне вернуться домой, у них нет. И у меня тоже. Эти мысли вызывали такую панику, что я еле смогла сдержать слезы. И задницу так сильно натерло седлом без ездовых брюк. Мое недовольство только накапливалось, и не было ему выхода. Хотя бы уняв дрожь и взяв себя в руки, я постаралась взобраться на лошадь и вновь порадоваться виду этих уже наскучивших горы, домов и людей. Никакого пункта назначения впереди. Уже ближе к вечеру мы добрались до большого озера, на берегу которого в сени деревьев и решили разбить лагерь.
– Ну что, Таша-Татьяна, ты что-то совсем скисла, шутки не шутишь. Я думаю, это от голода, – сказал Моэр, всю дорогу старавшийся меня подбодрить. Похоже, у него, как у прирожденного артиста была способность чувствовать настроение публики. – Пока моя сестра нам что-нибудь выращивает, идем на охоту. Мы не знали, чем ты привыкла охотиться, поэтому положили тебе и нож, и лук. Угадали, надеюсь? Ближний бой? Дальний?
Мягко говоря, на охоте и рыбалке я всегда была максимум тихим зрителем. Иногда очень назойливым отпугивателем дичи. Но убийцей животных – никогда. Снова бесполезная.
– Если честно, я не умею охотиться, – уныло призналась я.
Но парня это не смутило, и он даже обрадовался возможности меня чему-то научить, взял луки и колчан стрел и сказал идти за ним. Мы шли вдоль берега озера, как и все вокруг усыпанного разномастными жилыми сооружениями. Только встреченное нами поселение было абсолютно безжизненным и пустым. Никакого скопления людей и шумной болтовни между домами. Ничего. Можно было выбрать любой дом и поселиться в нем навсегда. Стены и крыши обветшали, а придомовые лужайки без ухода заросли высокой травой. Вид города призрака вызывал в душе чувство обеспокоенности, усугубляемое криками диких уток, взмывающих ввысь от наших шагов.
– Если ты еще не охотилась,