заговорить с сестрой о Сеите, как та сразу догадается о ее чувствах.
Она вернулась в свою комнату и следующие полчаса рассеянно листала мемуары Тютчевой, прислушиваясь к каждому звуку. Мысли ее уносились то на два года назад, в Москву, то возвращались ко вчерашнему приключению. А ведь кто бы мог подумать, что наутро после своего первого бала она будет думать не о нем, а о каких-то других событиях.
Внизу резко затрещал дверной звонок. Задумавшаяся Шура подскочила от неожиданности и подбежала к окну. Мелькнувший у парадной двери мундир заставил ее сердце забиться быстрее. Сеит!
Она поспешно глянула в зеркало, убрала выбившийся локон, расправила складки на очень идущем ей голубом платье и чинно вышла из комнаты, хотя ей стоило большого труда спуститься на первый этаж спокойным шагом, а не бежать, перепрыгивая через две ступеньки. Она подготовила все – выражение лица, улыбку, приветственные слова, но…
В гостиной ее ждало страшное разочарование. Офицер, стоявший у камина, повернулся, и она узнала поручика Ивашкова.
Шура огорчилась почти до слез. Конечно, это было глупо, ведь Сеит все равно должен прийти, просто, наверное, он появится немного позже. Но она так настроилась, так ждала, так хотела провести хотя бы пять минут с ним наедине, прежде чем спустятся отец и Валентина…
Умом она понимала, что это не повод расстраиваться и уж тем более Ивашков ни в чем не виноват, но все же ей едва хватило сил, чтобы не расплакаться.
Она вежливо ответила на приветствие и предложила ему сесть, мысленно ругая себя за поспешность. Теперь ведь и не уйдешь, это невежливо, надо развлекать гостя до прихода отца. Только она не знала, о чем с ним говорить, ведь они только вчера познакомились, и это знакомство ограничилось одним-единственным танцем.
Воспоминание о танце улучшило ее настроение. Все-таки это был ее первый танец на первом балу, а Ивашков – ее первым кавалером. Шура улыбнулась уже с большей искренностью и спросила:
– Как вам понравился вчерашний бал?
– Это был самый прекрасный бал в моей жизни.
Ивашков говорил, а главное – смотрел так серьезно, что Шура смутилась. Обычный светский разговор приобретал какой-то чересчур личный оттенок, которого она вовсе не желала. К счастью, в этот момент в гостиную вошли отец с Валентиной, и конфузящей ситуации удалось избежать.
Оказалось, поручик приехал передать им приглашение в театр, на премьеру новой версии балета «Жизель».
– Это, несомненно, приятная неожиданность, – Юлиан Матвеевич растерянно повертел в руках пропуск в ложу бельэтажа, – но…
– Это подарок не от меня, – поспешил пояснить Ивашков. – Я выполняю лишь роль посланника. А приглашает вас госпожа Чупилкина, новая любимица Дягилева и, надеюсь, новая прима Мариинского театра. Если не ошибаюсь, она ваша дальняя родственница?
– Таня?! – ахнула Шура.
– Не такая уж и дальняя, – проворчал Юлиан Матвеевич. – Я и не знал, что она уже вернулась из Соединенных Штатов.
На