еисполненных обещаний я чуть не лишился имения, о чём вы прекрасно должны помнить.
Князь говорил искренне, совершенно не желая делать воспоминания предметом обсуждения. В этом разговоре слова ему давались нелегко. Личный эмоциональный опыт на подсознательном уровне заставлял князя прекратить обсуждение путём категорического отказа, но общие обстоятельства и его деловая репутация в губернии и не только вынуждали вести диалог к аргументированному отказу, иначе в ближайшие дни вся губерния только и будет обсуждать в негативном свете его категоричную позицию. Сведения об этом могли дойти и до губернатора, чего князю совершенно не хотелось из-за его покровительства в весьма доходном подряде на поставку продукции для нужд армии. Желание сохранить подряд на будущее заставляло князя рассматривать это прошение под другим углом. В голове у него возникла мысль дать этому несчастному денег, сколько он просит, несмотря на то что долг имеет высокие шансы стать невозвратным. Князь даже вынужденно затягивал речь, делая паузы, размышляя, нарушить или не нарушить свою клятву.
Проситель – помещик, секретарь земского собрания губернии N. Тельнецкий Никанор Иванович, несмотря на смущение и унижение, не перебивал потенциального спасителя чести. Напоминание мгновенно освежило в его памяти историю пятнадцатилетней давности, когда он повёл себя не по-мужски, но заподозрить его в муках совести из-за неисполненного обещания никто из знавших Никанора Ивановича не посмел бы. Проситель уже давно позабыл про неприятную историю, иначе не пришёл бы к князю с протянутой рукой.
– Никанор Иванович, так почему же сейчас вы считаете, что наша дружба состоялась и просите в долг столь существенную сумму, не называя ни сроков возврата, ни условий обеспечения? – с вопросительным взглядом продолжил князь свою речь после сухой и выверенной паузы.
Никанор Иванович попал в очень досадную историю. Его сын Николай штабс-капитан Павлоградского 2-го лейб-гусарского полка 3-й гусарской дивизии, жуир, прожигатель жизни, губитель нервов и состояния секретаря земского собрания, на днях проигрался в карты, да так, что сумма проигрыша почти сравнялась со стоимостью всего имения Никанора Ивановича.
Для помещика Тельнецкого ситуация усугублялась ещё и тем, что дом с пятью спальнями в центре города, где Никанор Иванович со своей семьёй проживал круглый год, и часть имения, а именно липовая роща и примыкающее к ней озеро, были уже заложены. Городской дом был в залоге у одного из купцов 1-й гильдии областного города N, а липовая роща и озеро были в залоге у помещика Архипова, с которым сейчас разворачивалась судебная тяжба.
Доход помещика Никанора Ивановича не ограничивался только прибылью от имения. По большей части средства он добывал, решая прошения разного рода до и во время земских собраний в столице губернии, потому он своим имением не живо-то и занимался. Родовое имение приносило сколько-то дохода в год – и славно. Временами читал отчёты приказчика, но неохотно в них вдумывался. Особенно сильно его утомляли предлагаемые планы посева и посадки культурной растительности, так как в этом вопросе нужно было принимать ответственные решения: что, когда и в каких объёмах, чего страшно не хотелось, ведь за свои решения нужно отвечать, а переложить ответственность потом будет не на кого. Липовую рощу он и вовсе забросил, хотя в иные времена – времена его отца – только сбор липового цвета и мёда и особенно бортничество1 (деликатесный мёд отправлялся на экспорт) приносило имению до одной трети годового дохода.
После вопроса князя образовалась пауза, и Никанор Иванович поневоле был вынужден её заполнить.
– Уважаемый Александр Александрович, мой любезный сосед и благодетель, как же мне не надеяться на вашу дружбу, коль скоро я так часто отвечал взаимностью на ваши просьбы по земельным вопросам. Вы всегда были великодушны и всегда, всегда, подчёркиваю это слово, действовали из самых справедливых побуждений и, разумеется, по закону. Тут уж я как секретарь земского собрания могу с гордостью это отметить! – Никанор Иванович в конце сказанного изобразил своё восхищение потенциальным спасителем.
Просителю была ведома слабость князя пускаться в размышления до такой степени, что, бывало, Александр Александрович сам начинал искать оправдания собеседнику. Поэтому Никанор Иванович попытался выдержать паузу в надежде на возвращение князю инициативы разговора, но князь всё ещё думал о своей клятве и не стал вмешиваться в незаконченную мысль.
Секретарь земского собрания, сделав покаянное лицо и слегка приопустив голову, был вынужден заполнить паузу и продолжил свою речь.
– Ваше Сиятельство, только ваше милосердие и даёт мне надежду на ваше сочувствие и на вашу помощь, о которой я мечтаю. На кон поставлена честь моей семьи, и я как глава семьи вынужден искать решение.
Этот разговор, который происходил за кофейным столиком на уютно обставленной террасе дома князя в присутствии сына, молодого князя Дмитрия Александровича, был недолгим. Гость свой кофе так и не допил – может, от волнения, а может, и от нежелания, или вовсе принял за оскорбление присутствие сына князя при этой тягостной для него беседе.
Проситель