вот и приехали. Ваши Черные дымки. Похороны беру на себя, вам опасно в городе появляться, – сказал Александр Анатольевич.
Надя, не осознавая, что происходит вокруг, машинально вытаскивала какую-то толстую, истрепанную темно-синею тетрадь, потом опять убирала её в сумку.
– Одна я осталась. Одна одинешенька. Родителей больше нет. Как жить теперь? Что мне делать? – Хватит причитать, прошу тебя, мне тоже тяжело! Или если тебе плохо, все должны знать о твоем горе? А кто мне поможет? К кому мне голову приложить?
Снежа кому-то судорожно строчила по телефону, красная губная помада размазалась пятнами по лицу, по щекам катились черные ручейки слез, она их отчаянно смахивала, плечи временами вздрагивали.
Они съехали с главной трассы и нырнули направо, на них с укором смотрела деревня Черные дымки. Проселочная дорога заросла молодой зеленой травой. На Надю надвинулся храм, белоснежный, маленький, с тремя золотыми куполами на крыше. Перед храмом лениво растянулось небольшое озеро, деревенские ещё издавна назвали его Лебединым. Каждое лето туда прилетали белые лебеди, бывало, по десять пар. Последние лет одиннадцать лебеди в нем не жили, но это место продолжали называть так же. Чуть выше озера бил ключ с чистой ледяной водой, который местные считали целебным. А тех, кто подсел на эту воду, называли «энергоджайзерами» – они и вправду быстрее всех по деревне бегали. Улица Танкистов в деревне была одна, по обе стороны стояли деревянные расписные дома, встречались здесь, конечно, и из красного кирпича, но расписных и резных было больше. Только в конце улицы виднелся высокий, тёмно-коричневый, деревянный дом с номером тридцать три. Он принадлежал Прасковье Егоровне Рассветовой, бабушке Нади и Снежи. Темно-бордовый двухметровый железный забор был закрыт наглухо, соседский стоял нараспашку. Черный внедорожник остановился между домами и громко посигналил.
– Прасковья Егоровна вас увидит, вот обрадуется-то.
Александр Анатольевич вышел из машины, легко вытащил дорожные сумки сестер, крепко обнял девочек на прощание.
– Вроде все.
Он как-то тоскливо посмотрел на сиротливо стоящие в траве сумки, тяжело вздохнул.
– Ну, девчонки, пора прощаться. Мне обратно ехать надо, никто не должен заметить, что я уезжал.
Он обнял опять Снежу, потом Надю, носовым платком вытер лицо.
Из соседней калитки выбежала запыхавшаяся соседка.
– Милые мои… А Егоровны-то нет… Забрали Егоровну в больничку… Она ж, как узнала… Как упадет, вот на том самом месте, где вы стоите.
Надя со Снежей невольно отступили.
– Не довезли Егоровну, померла она по дороге. Деточки мои, сиротинушки, что же это такое-то делается на белом свете? Один за другим прям…
Она жалостливо покачала головой.
– Если вам помощь моя нужна, я вам всегда помогу. Вы только не стесняйтесь, приходите в любое время. Меня баба Глаша все зовут. Ах ты ж, подождите, баба дурная! – Она торопливо достала связку ключей из кармана красного халата с зелеными попугаями. – Вот вам ключи от дома. Егоровна у меня