же везет этому засранцу. Кому? Андрюхе, конечно!
Валя успокоилась, прекратила стонать в отворот моей куртки и подняла заплаканное лицо. В свете фонарей было видно, что черная обводка размазалась, нос и губы припухли. И это придавало ей такой трогательный вид, что у меня за мгновение пролетела тысяча невольных мыслей – от «а она ничего» до «сейчас, сейчас… целуй давай!». Вовремя опомнившись, я отстранил от себя девчонку, смущаясь сам себя, промямлил:
– Ну че, кх, все, пока, – и отвел взгляд.
– А ты можешь меня до квартиры проводить?
– Хулиганов боишься? Но ты учти, что физподготовка у меня хромает!
– Хулиганов я не боюсь, – все еще шмыгая носом, Валя вытащила из-под рукава манжет рубашки и вытерла черные потеки на лице. – Я… Я маму боюсь. Понимаешь, она очень строгая. Она в военном училище преподает и привыкла командовать… Может быть, при тебе не так сильно ругаться станет. – И Валя вновь с мольбой посмотрела на меня.
Я в нерешительности мялся на подмерзшем снегу. Он хрустел под ногами, как рассыпанные чипсы. Влезать в семейные разборки – то еще удовольствие. Что мне, своих не хватает?
– Пожалуйста, – Валя не притронулась ко мне, не шагнула навстречу, а просто добавила жалобно: – Ну пожалуйста, Макар!
И мы вошли в подъезд. Остановились возле лифта. И когда его серебристо-стальные двери разъехались, из кабины на нас подозрительно вытаращилась тетка. В расстегнутом пальто, из-под которого торчали полы цветастого халата. В руках она держала полупустое мусорное пластиковое ведро, в зубах – незажженную сигарету. Тетка окинула нас недобрым взглядом и шагнула вон из лифта.
– Ишь, до чего девочку довел! – бросила она мне, проходя мимо. – Зареванная, аж под носом мокро!
– Это септум, – тихо сказала Валя.
– Вот-вот, я и говорю: это сопли! – Тетка еще раз сердито зыркнула и потопала на улицу.
Мы с Валей переглянулись и захохотали. Не знаю, смеялась ли она от нервного напряжения, я же почувствовал, что между нами есть что-то такое, чего словами не передать. Казалось, что с этой девчонкой можно не притворяться и чувствовать себя свободно, что мы понимаем друг друга без слов.
Лифт поднимался, а мы все переглядывались и улыбались, но Валина улыбка постепенно становилась все бледнее. А когда кабина затормозила и двери открылись, Валя глубоко вздохнула и решительно шагнула вперед. На лице ее и тени не осталось от прежнего веселья. Озадаченный, я пошел следом, недоумевая, почему она так напряжена. Мои родители тоже не самые спокойные в мире люди, тоже пилят меня за все подряд, но плевал я с высокой колокольни на их истерики!
– Что мне сказать твоей матери? – спросил я возле двери.
– Просто стой рядом и молчи! – Валя поднесла палец к кнопке звонка и сильно вдавила ее. – Пожалуйста.
Никто не открыл. Валя позвонила еще раз, потом еще. На третий раз лицо ее стало совсем бледным. Она закусила губу и замерла, глядя прямо перед собой. Я в сомнении стоял рядом. Что мне-то делать? Предложить проводить ее куда-нибудь еще? Позвать с собой? Ну не оставлять