Внутри душновато, пахло людьми. Люди – как горы, они свой климат устанавливают: одни задерживают любые циклоны, и за ними солнечно всегда, другие продуваемы со всех сторон, от таких сквозит одиночеством. Сквозь открытые форточки махал на всех неутомимым веером ветер. Будто за стеклом роза ветров, одна на всю вазу.
– Добивайся поставленных целей, йелец хыннелватсоп ясйавибод, а потом уже покоряй, делай детей, а не поделки, – читал я туда и обратно, покачиваясь в вагоне, на плакате, что висел рядом со схемой метро.
– Настя? Ты? – увидел я до боли знакомую девушку. Правильные черты лица, нос с горбинкой. Яркие, карие, искрящиеся глаза, волосы шелковые, теплые, густые, будто сумерки летом, растеклись по плечам блестящей на закате рекой. Худые ключицы, которые навечно врезались мне в память. Бесконечные изящные сильные руки, которые держали на руках мою дочь.
– Тимур? – блеснула острой гранью гречка в ее глазах. Она сильнее прижала ребенка к себе, будто ему грозила какая-то опасность.
– Как ты?
– Как видишь.
– А почему няней?
– Мне нравится. Своих же Бог не дал.
– В смысле?
– А вот и Тимур, – получил я вместо ответа поцелуй в щеку от тещи, которая неожиданно вышла из ванной. – Я уже объяснила Насте, где что лежит. Так что ты можешь ехать, вы же с Камилой куда-то там собирались идти погулять. За малышку не беспокойтесь. Я еще здесь побуду немного.
Она оборвала наш диалог и стала ждать, пока я оденусь и выйду.
– Хорошо, тогда до вечера, – посмотрел я на Настю. Няня перевела взгляд на Машу и выдала на автомате: – До вечера. Думаю, до вашего прихода я уложу ее спать.
Настя лежала в кровати и ждала звонка от Тимура, не зная, как ей уснуть. Врач советовала спать на левом боку, «так плоду будет спокойнее», засунув между коленок подушку. Что-то ее беспокоило. Она старалась не волноваться, только по существу, возможно, Тимур задерживался.
Существо сопело в углу спальни, прикрыв лапами морду. Настя встала, накинула халат, глянула на Джека. Ей хотелось его окликнуть, посмотреть, как вначале вскочат уши, а потом уже выглянут глаза. Но ее волновало совсем другое. Каждый вечер. Она никак не могла себе признаться, что Тимур больше не придет.
Настя промолчала, выскользнула из спальни на кухню, где, не включая света, подошла к окну и глянула в ночь… Многие окна еще не спали. В воскресенье вечером все задумываются о счастье, видимо, сказывается конец недели. Кто-то переваривает субботу, другие не переваривают понедельник. Вопрос счастья по-прежнему открыт, как форточка, в которую можно увидеть звезды, а можно просто курить. Тело хотело спать, а душу все куда-то несло. Она, беспокойная, металась от бокала красного к телефону и обратно, потом начинала искать сигарету, но тут же вспоминала, что бросила… что нет больше с ним никаких отношений. «Но ведь это тело бросило, я-то душа, я же так резко не могу. Как бы я ни была открыта, я не могу всем отвечать взаимностью, у меня ее ровно на одного человека».
Она постоянно просыпалась, услышав во сне звук домофона, затем лифта в ночи и, наконец, громкий, как в