на месте, по телу побежали мурашки, а Алеард… засмеялся! Кажется, Бури понравился этот звук, он повернул массивную морду к мужчине и боднул его в грудь. Алеард отлетел к стене кубарем, и, хохоча, стал подниматься на ноги.
Бури требовал еще ласки. Он потянулся ко мне, прижался клювом к моему боку. Мы были для него чересчур малы, но я сразу догадалась, что физические прикосновения были лишь незначительной частью нашего контакта. Бури мог чувствовать нас на подсознательном, духовном уровне. Мы гладили его вдвоем и улыбались друг другу, и сердца у обоих бились одинаково волнительно и сладко. Зверь блаженствовал.
Не знаю, как долго мы общались. Бури позволил дотронуться до своей шеи, и обойти его кругом, но глаз с нас не сводил. В его взгляде не было тревоги или опаски, лишь интерес, жажда познания, особое, яркое вдохновение. Мы узнавали друг друга благодаря этому вдохновению. Я чувствовала, что Бури раскрывается, и, раскрываясь, отдает нам какую-то часть себя. Необратимый и очень важный процесс забирал много энергии. Мы делились с Бури своими мыслями и чувствами, всем, что жило в нас – и хорошим, и плохим. Спустя долгое время, уже через несколько лет, мы с Алеардом придем к выводу, что Бури впитал наши личности, как губка, и это стало решающим этапом в формировании его собственной личности. Если бы кто-то иной пришел к нему, открыл его, общался с ним – это был бы совсем другой Бури. В эту ночь мы сотворили его, стали родителями для этого удивительного создания. Он не знал ничего и ничего не помнил – и мы дали ему наши воспоминания. Он не умел чувствовать – и получил наши чувства. Он не мог ожить – но мы вдохнули в него жизнь. Алеард дал ему белую душу, а я помогла ей воплотиться в созданном теле.
Мы ушли оттуда часа в три ночи, в ту самую пору, когда слаще всего спится. Ангар стоял на отшибе, и никто так и не увидел того, что суждено было увидеть нам. Бури заснул, и мы с Алеардом чувствовали себя абсолютно истощенными. У меня слипались глаза, я представляла, как поплетусь домой через поля, и где-нибудь на полпути свалюсь под кустом и засну. Эта была сладкая усталость. Около одного из домов я хотела свернуть на тропинку, петлявшую берегом реки, но мужчина поймал меня за руку.
– И куда ты собралась в таком состоянии? Ты же не дойдешь, глупыш. Я сам как выжатый лимон, и ты не лучше. Идем, что-нибудь придумаем.
Я, конечно, пошла с ним. В голове не было связных мыслей, глаза закрывались. Подобное состояние приключилось со мной впервые, я готова была уснуть сидя или даже стоя, привалившись к стене. Мы поднялись по внешней лестнице, и я узнала дом – здесь, на втором этаже, он и жил. Дверь открылась беззвучно, мы миновали порог, разулись. Алеард пропустил меня в спальню.
– Отдыхай, Фрэйа. Я устроюсь в кабинете.
Я не нашла в себе сил ему возразить, и только благодарно улыбнулась. На кровать я упала ничком, лениво поерзала, путаясь в штанах, и через пару минут заснула, словно уплыла: меня качало и качало, я летела куда-то, и, отрываясь