Апокалипсиса в романе). Сходную смысловую нагрузку несет и оранжевый; это, кроме того, и «цвет отчаяния», он имеет «зловещий и трагический характер». Желтый – цвет солнца – роман изобилует пассажами о солнце и солярной символикой (см. примеч. 131 к книге второй), – но одновременно он символизирует болезнь, трусость и ложь (например, желтое пальто Биберкопфа, бросающийся в глаза желтый оттенок кожи Рейнхольда); в христианской иконографии желтый – цвет предательства, с желтыми бородами изображают Каина и Иуду. В следующих книгах желтый и красный цвета сменяются зеленым и коричневым (цвета, традиционно связываемые со смертью и чертом).
9
…(страшный, Франц, почему страшный?)… – Голос, обращающийся в книгах первой, четвертой, шестой и восьмой к ФБ, – в книге четвертой разговор с этим голосом ведет также Иов (см. с. 149–152 наст. изд.), – по мнению большинства комментаторов, принадлежит не рассказчику, как предполагали первые рецензенты романа, а аллегорическому персонажу – Смерти, что становится очевидным в конце БА: «Эти примечательные фразы в скобках – сигнатуры не психологического, но религиозного романа 〈…〉. С самого начала это был голос Смерти, которая разговаривала с глухим» (Schöne 1963: 298f.; см. также: Müller-Salget 1972: 308–310).
10
Наказание начинается. – А. Шёне рассматривает страх ФБ перед наказанием как типичный симптом «психоза выхода на свободу» («Entlassungpsychose») (Schöne 1963: 292), когда внезапное окончание ставшей привычной, строго регламентированной жизни в заключении приводит к растерянности, дезориентации, приступам страха. Мюллер-Зальгет пишет, что эта фраза романа характеризует «смутное ощущение [ФБ] того, что пребывание в тюрьме ничему его не научило, что он не использовал его, как должен был бы» (Müller-Salget 1972: 306). В этом смысле все происходящее с ФБ после выхода из тюрьмы может интерпретироваться как наказание за то, что он не вынес никаких уроков из своей прежней жизни. Литературовед-психоаналитик школы О. Ранка Б. Виддих интерпретирует выход ФБ из тюрьмы в начале романа как «новое рождение» («Wiedergeburt») героя (см.: Widdig 1992: 144–178).
В любом случае в следующих за этой фразой пассажах Дёблин-психиатр достаточно точно описывает шок бывшего заключенного, оказавшегося в мире, решительно отличающемся от того, в котором он жил до заключения: за несколько лет и быт, и социально-психологический климат в Германии изменились коренным образом. Беспокойная жизнь большого города, реклама, автомобили, яркие витрины – все это производило ошеломляющее впечатление на людей, переживших послевоенную разруху, бедность, нестабильность первых годов Веймарской республики.
Реально произошедшую резкую и радикальную смену климата ощутили в особенности те 〈…〉 кто, проведя несколько лет в тюрьме, был изолирован от новой повседневности Веймарской республики 〈…〉 Более четко, чем все прочие, они зарегистрировали возросшие требования, которые 〈…〉 капиталистический модерн предъявил жизненной воле (Слотердайк 2001: 541–542).
11
Зеештрассе – улица на