несчастный безумец! – возопила я, ощущая, что его слова глубоко неприятны моей душе.
Но богохульник и не думал останавливаться. Он продолжал размахивать погремушкой у самого моего лица. От ее треска я стремительно теряла возможность слышать. Я силилась поймать его руку, но это было бесполезно. Его на первый взгляд неуверенные и детские движения оказывались всегда бытрее моих, поэтому все попытки вырвать проклятый предмет из рук глупца терпели неудачу.
Несуразность сего действа поразила бы любого стороннего наблюдателя. Будучи главным действующем лицом, я не могла сделать ровным счетом ничего, пока мой мучитель не посчитал мои страдания достаточными и не убрал наконец погремушку в складки своей рубахи. Стоило моим ушам вновь обрести способность слышать, как вновь зазвучал пронзительный голос моего беспечного собеседника:
– Не поведала ли тебе настоятельница Вендула пред смертью самой, что жизнь твоя сохранена лишь ради небытия? Что самоцвет Гильома, тобой хранимый ныне, есть ключ к великой бездне, ведущий душу твою на убой?
– Скажи мне все, что знаешь! – с мольбой воскликнула я, ощущая, как смрадное дыхание идиота ударило мне в шею, а руки его, проникшие сквозь одеяние, грубо сжали мои обнаженные груди.
– Что знаю я? Что знает дурак? – резко прошептал развратник, лизнув мою щеку и обхватив мою грудь еще сильнее, отчего роба моя была окончательно порвана. – Ха, он не знает ничего! Только его глаза скажут спасительнице правду!
Я отшвырнула от себя руки ублюдка и, обернувшись, что было силы ударила его наотмашь по лицу. Вероятно, удар пришелся именно в глаз, ибо око извращенца побагровело, надулось, а спустя мгновение налилось кровью и с омерзительным звуком лопнуло.
– Ты потеряла свой шанс и останешься в неведении! – все так же громко воскликнул шут, будто бы совсем не чувствуя боли. Вместе с тем его изувеченный лик начал загадочным образом чернеть, а после задымился, словно на него упали сотни искр от огня. Минул краткий миг, и лицо бесстыдника запылало пламенем. Его кожа набухала отвратными волдырями и неумолимо плавилась, превращаясь вместе с костями в ничто. Очень скоро за лицом вспыхнуло и тело, в одночасье обратившись в прах. Когда же от него не осталось ничего, кроме груды обгоревшего мяса, я поняла, что во мне не было ни единой толики сожаления о том, что еще одна жизнь на этом свете оборвалась. И это поражало меня и поразило бы еще сильнее, если бы не бред самосожженца о моей участи, что продолжал звучать в моей голове снова и снова…
– Спасительница! Мы благодарим вас за содеянное! – знакомый голос возвратил меня в мир живых. Я посмотрела на говорящего и вновь увидела перед собой человека, который был моим проводником в разрушенную церковь.
– О, Боже! Вы испугали меня своим появлением… Однако, я действительно исполнила то, что обещала, – бегло молвила я, все еще пребывая в собственных мыслях.
– Мы воистину воодушевлены вашим поступком, а посему желаем отблагодарить вас. – произнеся эту фразу, земледелец поклонился,