есть это теперь я?
Вот это?
Где моя неземная краса, которой я буду повергать в трепет драконов?
Хотя, в трепет я может их и сейчас повергну, но не восторга, а ужаса.
Я передернулась. Телеса заколыхались.
Нет, так я пожалуй больше делать не буду. Неэстетично. Совсем.
Повезло, так повезло.
С громким стуком распахнулась вторая дверь, которая помассивнее.
– Доченька! – огромный бородатый мужик стоял на пороге комнаты, приветственно распахнув руки. Мне, очевидно, предлагалось в эти объятия упасть.
Упасть я, конечно, запросто могу, только вот до объятий, боюсь, не доберусь. Мой новоявленный отец о моем состоянии догадался, в два шага преодолел разделявшее нас расстояние и стиснул меня медвежьей хваткой.
– Хвала Богам, пришла в себя. Я-то уж, грешным делом, отчаялся. – прогудел родитель густым басом над ухом. Я полузадушенно пискнула.
Мужик подхватил меня под мышки, бережно донёс до кровати и заботливо укрыл одеялом чуть ли не с головой.
– Тебе скакать еще рано. Доктор сказал, если кризис переживешь… – его голос дрогнул. Сразу видно, переживал за дочь.
Я вздохнула. На глаза невольно навернулись слезы. Бедный отец не знал, что его настоящая дочь все-таки эту ночь не пережила. На ее место пришла я, престарелая самозванка.
– Так вот раз кризис миновал, тебе еще неделю с постели не вставать. – справился с эмоциями бородач. – Только если по нужде.
На последней фразе он покраснел. Не принято тут, наверное, такие вопросы открыто обсуждать. Я молча кивнула, не доверяя собственному голосу. Не хотелось себя выдавать, так уж сразу.
По одежде и мебели похоже, что уже не средние века – шёлк, кружева, резьба опять же искусная по дереву. Век семнадцатый-восемнадцатый. Учитывая удобства в доме, довольно современного вида, скорее восемнадцатый.
Гонения на ведьм, по идее, позади, но кто знает, как они тут реагируют на попаданцев. Мало ли, казнят на месте. Лучше осмотрюсь, тихо освоюсь, а там посмотрим.
Постучав, в комнату впорхнула давешняя горничная с подносом. Споро расставила на прикроватном столике пиалу с бульоном, тарелочку с сухим печеньем, чайничек и крохотную чашечку, явно из одного сервиза в розовые цветочки.
Мещанство жуткое, но не будем придираться.
Есть внезапно захотелось с такой же силой, что и жить. В животе заурчало.
Отец расплылся в довольной улыбке и погладил меня по голове огромной лапищей.
– Кушай, Марьяна, поправляйся. Набирайся сил. Я завтра зайду обязательно, проведаю тебя.
Он оставил меня на горничную и ушёл. На лице его явно читалось облегчение.
Я сморгнула непрошеные виноватые слезы.
Горничная подсела ко мне на кровать с пиалой и явным намерением кормить меня с ложечки. У меня даже не было сил сопротивляться. Есть хотелось неимоверно, а доносить еду до рта трясущимися руками я буду долго.
Когда от печенья остались одни крошки, а от чая чаинки на дне чашки, меня потянуло обратно в сон.
Засыпать