эхолалию Эдди как игру – способ оскорблять и насмехаться над нами – и доказательство того, что Эдди мог бы использовать вербальный язык для общения, если бы захотел. Не помогает и то, что, когда Эдди видит Уэйда, он часто повторяет: «Не сейчас, Эдисон». Хотя мне странно, почему эта фраза у него сохранилась, ведь Эдди вообще больше не предпринимает особых попыток общаться со отцом.
Уэйд предпочитает забывать, что поначалу вполне поддерживал медицинское вмешательство. Казалось, у него была надежда, что диагноз Эдди автоматически означает, что наш сын станет ученым, и Уэйд вроде бы свыкся со всей этой ситуацией вплоть до того момента, пока психолог не сообщил нам, что IQ Эдди немного ниже среднего, так что он вряд ли обладает какими-либо причудливыми, но гениальными способностями. Мой муж, будучи гением, мог бы смириться с тем, чтобы иметь блестящего, пусть и странного ребенка; у нас уже есть один такой – Келли, и они лучшие друзья. Но с вердиктом «ниже среднего» Уэйд справиться не смог, сам аутизм был той самой соломинкой, которая сломала спину верблюду.
Вот тогда и началась игра в вину – но я не осуждаю Уэйда, потому что я тоже в нее играю. Мой муж и, что более важно, его сперма за эти годы провели очень много времени в окружении интенсивных промышленных химикатов, и он не раз подвергался воздействию радиации на работе. И – о, небеса! – предоставленный самому себе, Уэйд ужасно питается. Мы обвиняем друг друга в проблемах Эдди – единственная разница в том, что у Уэйда иногда хватает смелости высказать свои мысли по этому поводу вслух. Может быть, в этом он лучше меня, потому что, по крайней мере, он честен. Я ношу свою обиду на Уэйда, как жернова на шее, и порой осознаю, что рано или поздно что-то сломается.
Он прибывает через двадцать две минуты после нашего разговора, и как я и ожидала, он измотан. Уэйд ходит на работу в костюме, потому что сейчас он исполнительный менеджер. Когда он утром выходит из дома, его галстук всегда впечатляюще прямой. В данную минуту он находится под несколько сумасшедшим углом, а светлые волосы мужа торчат во все стороны. Он выглядит смущенным, когда входит в больничную палату, его руки застряли в натянутых ручках двух перегруженных пакетов.
– Привет, ребята, – бессмысленно говорит он Бабче и Эдди, сидящему на кровати, затем кивает мне и поднимает сумку в левой руке. – Я купил целую коробку супа – она в машине. У них осталось много йогурта со старой этикеткой, поэтому я купил все – вот половина. – Он поднимает другой пакет немного выше и кивает в его сторону. – И здесь куча с новым лейблом… – На мой непонимающий взгляд он нерешительно отвечает: – Ну… ну, знаешь, чтобы он мог к этому привыкнуть.
Эдди никогда не привыкнет к этому ярлыку. Я пока не знаю, как мы с этим справимся, но тот факт, что Уэйд думает, будто решение настолько просто, является вопиющим напоминанием о том, как далек он от осознания ситуации.
– Спасибо.
Я ожидаю, что Уэйд передаст мне сумки, вежливо поцелует меня и развернется на каблуках, но вместо