в номер. Уже стемнело, поездка утомила меня, но несколько порций выдержанного рома постепенно усмирили мою нервозность, и настроение снова улучшилось.
– Хочешь сыграть? – спросил Лион через полчаса, когда мы оба были уже порядком навеселе.
– Иди ты, а я лучше останусь, – ответил я, доставая мобильник и проверяя, нет ли сообщений от Ноа.
Незадолго до этого я послал Ноа наполовину шутливое сообщение с вопросом, нужно ли отправить особенное послание, чтобы она вспомнила обо мне. Мы не разговаривали почти два дня, если я не ошибаюсь, она должна была уже прилететь в Лондон.
Ноа ответила мне.
Хранить что-то в своем сердце, чтобы помнить тебя, было бы признанием, что я могу тебя забыть.
Я закатил глаза и отправил ей новое сообщение.
Может, еще процитируешь Шекспира, чтобы поболтать со мной? Как тебе такая идея?
Через секунду на экране появились три точки. Ноа печатала. У меня внутри разлилось тепло, которое я чувствовал только тогда, когда дело касалось Рыжей.
Я здесь только два часа, но уже впитала всю культуру этой страны, и если тебе не нравятся мои романтические сообщения, я перестану их отправлять, дурак.
Послание сопровождала куча сердитых смайликов. Я усмехнулся и начал набирать ответ.
Я дам тебе кое-что более ценное, чем романтические сообщения, когда ты вернешься из поездки. Ни один мертвый писатель не понадобится. Мы с тобой сами – поэзия и любовь.
Я и понятия не имел, как прожить без Ноа еще несколько недель.
Наутро я встал пораньше и принял душ, пытаясь хорошо выглядеть при встрече с сестренкой. Я заберу ее, привезу сюда и вместе с Лионом решу, что делать.
Наконец я покинул туристическую зону этого сумасшедшего города и вскоре добрался до богатенького района, где жила моя мать. Вылез из машины и надел солнцезащитные очки, сожалея о выпитом накануне алкоголе. Я совсем расклеился, а ведь мне следовало держать себя в руках и быть уверенным в том, что жизнь не подкинет мне никаких неприятных сюрпризов, поэтому, когда я увидел женщину, которая держала Мэдди за руку и направлялась ко мне, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть и напомнить себе о главном.
Мэдисон – шестилетняя девочка, не стоит прятаться в машине и уезжать без оглядки.
Но высокая светловолосая женщина была моей матерью и последним человеком, которого мне хотелось видеть.
– Ник! – крикнула сестренка, отпуская руку матери и бросаясь ко мне.
Я приложил все усилия, но не подал виду, что от ее пронзительного крика (а его может издавать только Мэдисон) у меня едва не заложило уши. Как только малышка приблизилась ко мне, я взял ее руки.
– Здравствуй, принцесса! – поздоровался я, обняв ее и не обращая внимания на мать, которая остановилась рядом.
– Привет, Николас, – сказала мать робко, но держась прямо, как всегда. Она не слишком изменилась с тех пор, как я видел ее в последний раз, около восьми месяцев назад, когда она и ее муженек недосмотрели за дочерью, и