с целью дальнейшей перепродажи. Начав новый бизнес, Марк Линдберг отдал некоторую сумму бывшей жене, сказав, что тот дом в Луне он продал, дабы избавить себя от её вечных вопросов и ожиданий, а сам включил его в свое наследство, которое должна была получить его единственная дочь. Вскоре Оливия вступила в наследство и с ужасом узнала, что дом, который являлся ей в самых страшных ночных кошмарах, теперь по праву был её собственностью. Но Марк Линдберг позаботился не только о том, чтобы обеспечить родную дочь достойной жилплощадью. Он ещё и хохотнул напоследок, буквально связав её с этим проклятым домом на ближайшие пятьдесят лет, указав в завещании особым документом, что продаже этот дом не подлежал. По крайней мере, в ближайшие пять десятилетий.
Над восстановлением работали лучшие руки и умы мира интерьера и ремонта. Был отработан каждый уголок, каждая деталь не только снаружи, но и внутри. Об этом Марк Линдберг несколько раз упомянул в своем прощальном письме, будто нарочно давая понять Оливии, если вдруг она когда-нибудь решит вернуться туда, где начался конец всему, что у нее было, то вернется она именно в тот трагический день, ставший роковым не только для нее. И видеть она будет всё те же молочные стены в собственной спальне, всё ту же белую кровать с резным изголовьем, под которой плавилось тело двенадцатилетнего мальчика. И отправляясь сюда, Оливия уже была к этому готова. Вот только в летней тишине и беспроглядной ночи, знакомые решетчатые ворота, на которые упрямо светили желтые фары автомобиля, казались грозными стражниками мира хаоса и запредельного ужаса.
Оливия смахнула капельку пота со лба и достала из сумки одну из двух связок ключей, на которой висел и серебристый пульт от ворот. Она тут же вспомнила, как потеряла сознание в кабинете адвоката отца, который выдал ей белый конверт с до боли знакомым содержанием.
Не лучшее время дня она выбрала для приезда. Ночью всё казалось в сотни раз страшнее, чем при свете дня. Но Оливия не хотела напрашиваться на ненужное внимание местных жителей, которые отличались дотошным любопытством, таращась на всякое новое лицо или машину в деревне.
Судорожно выдохнув последние остатки воздуха из своих легких, Оливия нажала на кнопку. Ворота издали пугающий скрип и стали медленно и послушно отъезжать в сторону. Всё та же широкая подъездная дорожка, навес для автомобилей, одна из множества белых колонн…
– Ты думал меня напугать, папочка, – прошептала она, глядя на прячущийся за высокими деревьями белый дом, – но черта с два у тебя это получится.
Нажав на педаль газа, Оливия заехала во двор и нажала на кнопку, чтобы ворота позади закрылись. Фонари на улице, вмонтированные в землю, зажглись от движения. Теплым светом осветились все тропинки, ведущие к бассейну на другой стороне двора, сарайчику, лужайке и качелям. От зеленого густого газона не осталось и следа, чему Оливия внутренне даже обрадовалась. Хоть какие-то перемены. Всё вокруг заросло высокой травой и даже кусты с цветущими розами почти утопали в её густоте.
Решив