масштаб другого, хотят поговорить, «слиться» в полном взаимопонимании и – не могут. (Это напоминает «соборность», термин из русской религиозной философии, который являлся неким идеалом, невозможной мечтой, утопией. Прочитайте переписку Ясперса с Хайдеггером – и вы поразитесь, насколько то, что я сейчас говорю, соответствует их странным и мучительным взаимоотношениям!) Замечу, что в 1920-е годы они еще очень тесно общаются вживую. При этом всегда Мартин Хайдеггер приезжает в Гейдельберг к Ясперсу из своего Фрейбурга, и они подолгу беседуют.
Но роковой рубеж как в их, говоря словами сартровского романа, «странной дружбе», так и в судьбе всей Европы – тысяча девятьсот тридцать третий год. В последний раз Хайдеггер приезжает в Гейдельберг к Ясперсу. Хайдеггер весь захвачен начавшейся и увлекшей его национал-социалистической революцией и связанными с ней перспективами. Он стал ректором, он в восторге от Гитлера (ничего, что фюрер – невежда и неуч, как думает Ясперс, «зато у него такие удивительно прекрасные руки», уверяет проницательный Хайдеггер). Ясперс с тревогой и недоверием смотрит в последний раз на своего молодого друга, утверждающего, что на всю Германию вполне довольно двух-трех философов. После этого между ними возникает отчуждение. Они уже не переписываются и никогда не встречаются. Вскоре Хайдеггер несколько охладеет к НСДАП и уйдет от ректорства, а Ясперс окажется в глухой и непримиримой оппозиции к режиму и станет «внутренним эмигрантом» и изгоем.
После краха Гитлера и нацизма их переписка понемногу возобновится, но недопонимание останется. Ясперс будет подозревать Хайдеггера в неизжитом скрытом нацизме. Удивляться, почему тот не кается. Потом они лично никогда больше так и не увидятся. Возникнет дополнительная, мягко говоря, помеха и проблема в их взаимоотношениях, связанная с гитлеризмом и нацистским прошлым, в том числе предполагаемым нацистским прошлым Мартина Хайдеггера[4].
Кстати, их вновь немного сблизила давняя и великая общая ученица – Ханна Арендт. Эта выдающаяся и достойнейшая личность, одна из крупнейших философов ХХ века, поначалу, в 1920-е годы, была талантливой ученицей Ясперса в Гейдельберге, а потом Хайдеггера во Фрейбурге и стала любовницей и музой второго. Говорят, во многом она вдохновила его на «Бытие и Время». Затем она станет участницей знаменитой Франкфуртской школы, классиком осмысления феномена тоталитаризма, напишет выдающуюся книгу «Происхождение тоталитаризма», такой шедевр как Vita Activa, беспощадную «Банальность зла» и несколько других трудов. А после Второй мировой войны она будет активно общаться с обоими своими великими учителями. То есть с Хайдеггером Ясперс «породнился» еще и через Ханну Арендт.
Тут я ставлю большое многоточие.
Мы продолжаем разговор. Нужно снова вернуться к биографии Ясперса. Мы оставили его на пороге между психологией и философией в начале двадцатых годов.
Итак, с 1921 года он преподает в Гейдельберге,