вами.
– Милочка, мне плевать, сколько он стоит, – перебила Ирен с гнусавым выговором на американский манер. – Моему муженьку Гомеру принадлежит шахта в Дэдай, что в Неваде, – он состоятельный человек с большими связями, так что деньги для меня ничего не значат. Мне нужен переливчатый шелк-тафта, да такой, чтобы менял цвет с кобальтового на сиреневый. У вас найдется то, что мне нужно?
– Мадам, прошу вас взглянуть на наши лучшие китайские шелка, – жеманно улыбнулась Лиззи. – Такого качества вы не найдете даже в «Либерти»![3]
«Вот врунья!» – мысленно возмутилась я. В «Либерти» продавались воистину бесценные шелка – нашим не ровня.
Ирен хмыкнула, бесцеремонно сбросила на пол рулон ткани, а на второй, лежавший на прилавке, небрежно кинула ридикюль.
– А ну-ка покажи мне вон тот шелк. Да не забудь развернуть. Не все то золото, что блестит. А то знаю я – снаружи все выглядит прекрасно, а изнутри давно выцвело. Мне уже втюхивали всякую дрянь под видом китайского шелка, так что я теперь ворона пуганая.
Пока Ирен говорила, Лиззи то и дело поглядывала на оставленный моей подругой ридикюль. Именно так она поступала и прежде со своими жертвами, причем, что самое обидное, на подобное подозрительное поведение Лиззи никто никогда не обращал внимания.
Ирен прижала к плечу лоскут клетчатого шелка и принялась разглядывать себя в большое зеркало. Лиззи, смотревшая на сумочку, разве что слюну не пустила.
С ужасом я обнаружила, что шепчу себе под нос: «Ну же, бери! Бери же!»
Лиззи не притронулась к ридикюлю. Ирен повернулась к ней, чтобы задать вопрос, после чего двинулась дальше, к тканям подешевле.
– Пожалуй, возьму вот это, – решила моя подруга, ткнув пальцем в светло-красный сатин в изумрудную полоску. Подобная расцветка, на мой взгляд, была способна вызвать приступ тошноты даже у жокея. Лиззи потащила тяжелый рулон к замерщикам, а Ирен взяла сумочку и начала в ней копаться. Как только показалась еще одна продавщица, чтобы помочь отрезать ткань, лицо Ирен растерянно вытянулось.
– Что такое… А где моя любимая пудреница? Мне ее подарил муженек, после того как купил шахту. Пудреница была из чистого серебра и украшена перидотами. В кэбе она еще была на месте.
Отчаяние и гнев в голосе Ирен звучали столь искренне, что присутствующие застыли на месте. Моя подруга буквально вся тряслась от негодования. Вдруг она впилась взглядом в Лиззи:
– Ты! Это ты крутилась рядом с моей сумочкой, пока я возилась с тканями. А ну-ка выворачивай карманы! Я требую!
– Еще чего, – с королевским высокомерием отозвалась Лиззи. – Быть может, мадам, у вас, в американских универмагах, воришки на каждом шагу, но у нас, в Англии, такого отродясь не бывало.
– Да мне плевать, где мы, в Америке или в Англии. Ты крутилась возле мой сумочки, и оттуда пропала пудреница…
Тут подошел дежурный администратор по этажу – мужчина с ледяным взглядом, которого мы между собой