переосмысливает инфантильную сексуальность по отношению к фигуре объекта, связывая ее с превратностями интроекции, т.е. происходит переход от объекта удовлетворения к «внешнему», к поиску объекта удовлетворения, если не действительно «к внутреннему», по крайней мере, в собственном теле ребенка. Следовательно, аутоэротическое влечение – это влечение, способное удовлетворять себя как в отсутствие, так и в присутствии объекта, но независимо от него. Но именно исчезновение первичного объекта играет фундаментальную роль в формировании «Я» младенца. Мы знаем, что мать из значимой фигуры и центра мира ребенка превращается в структурный фонд для психики.
Первичный объект существует и не существует в том смысле, что именно в его отсутствии структурирует психику. А. Грин по этому поводу пишет, что сам нарциссизм – это не что иное, как принадлежность, за которой всегда скрывается тень невидимого объекта (Green, 1976). Интроекция материнской фигуры конституируется как обрамляющая структура детской психики, как матрица будущих идентификаций субъекта (по А. Грину, 1966-67). Так же как исходный фон психического пространства, под нарциссической структурой которого она составляет основу.
Невидимость фундаментальна: она, по сути, подвергается дальнейшему процессу «отмены», например, чтобы позволить возникающей эгоистической инстанции установить автархический режим в порядке самодостаточности. Это негативная галлюцинация (по А. Грину) тотального материнского образа, который растворяется в репрезентативном пространстве субъекта. Эта негативизация позволяет сформироваться нарциссизму «Я», последствия которого полны смысла: первичные инвестиции, усвоенные как основа психизма, направлены на «Я», составляя его энергетическую ткань относительно постоянным образом. Либидинизированное «Я» испытывает автархическую иллюзию, мечту о самодостаточности. Однако, чтобы произошла эта первичная интроекция, любовь к объекту должна быть достаточно надежной, чтобы играть роль контейнера в репрезентативном пространстве (Green, 1980) А. Грин пишет, что «она должна быть там, чтобы от нее отреклись» (Green, 1976). То, что составляет фон, вслед за механизмами негативных галлюцинаций, представляет собой «пустое поле», «белое», способное быть заполненным любым типом фантазии, как в порядке деструктивной, так и в эротическом плане. И, прежде всего, эта пустота никогда не должна ощущаться субъектом, потому что либидо инвестировало психическое пространство и играет роль изначальной матрицы для будущих инвестиций. Например, в других людей для построения отношений (Green, 1980).
Пустота здесь – это жизненное пространство и чистый холст, который, если он сопротивляется, становится гарантией творчества субъекта; но, если превратности интернализации подвергаются осложнениям, которые делают психическую организацию внутреннее нестабильной, плохо защищенной с наличием нарциссических недостатков и ран в «Я». Если объект не растворяется на заднем плане, если объектное либидо не становится