трехдневный отпуск в связи со свадьбой или похоронами родственника, и за отказ можно и на судебный иск нарваться!
– Та-ак, – Лаврецкий вернулся за стол, – доложили уже. Завьялова тут только что тоже угрозами сыпала…
– Костя, ты не только закон нарушаешь, – уперлась ладонями в стол Наташа, – но и ведешь себя аморально. Вячеслав только что объяснил тебе, какое у него горе. А ты не отпускаешь его, чтобы он мог по-христиански проститься с отцом и вовсю балагуришь, обсуждая со мной шмотки и макияж! Я от тебя такого не ожидала.
– Ну как я могу отпустить его сейчас? – Лаврецкий, как ошпаренный, вскочил и заметался по кабинету. – Вы меня что, тоже доконать хотите? В какое положение вы меня ставите? Я пригласил на "Развязку" ТАКИХ людей! И что теперь? Отказать им? Отменить спектакль? Да нас после этого разве что "Чебурашку" перед детсадовцами играть выпустят!
– А что, твои гости не поймут, если ты объяснишь им, из-за чего отменили спектакль? – склонила набок голову Наташа. – Они что, роботы, не имеющие семьи и не способные понять, как тяжело терять близких? Моего отца нет уже 16 лет, но я до сих пор благодарна командиру, который отпустил меня на три дня с учений, чтобы я могла проводить близкого человека. А если им на это наплевать, и они думают, что шоу маст гоу, и, если они купили билеты – им все должны…
Она глубоко вздохнула, совсем как Вячеслав.
– То я в таком случае тоже не хочу для них наряжаться, улыбаться, позировать перед прессой и вообще участвовать в этом фаршированном цирке. Когда человека не пускают на похороны родного отца и вместо этого заставляют скакать по сцене, развлекая элитную публику… – Наташа стиснула зубы и процедила:
– Это мерзко и не по-человечески. Как гладиаторские бои, на которых бойцы калечили и убивали друг друга на потеху сытой самодовольной публике, – она отошла к окну и стала закуривать, чтобы Лаврецкий не увидел, как ее глаза наполнились слезами. Женщин, рыдающих по любому поводу или умело добивающихся желаемого при помощи картинных всхлипываний прижатого к глазам платочка Навицкая презирала и не хотела, чтобы Костя видел ее слабость.
– Он же за три дня не обернется, – безнадежно пробормотал режиссер, – как сейчас автобусы ходят, ты знаешь: то сломался, то перенесли время, то рейс отменили, то пробки… Понять-то они все поймут, но если я объявлю, что спектакль перенесен на такое-то число, а Слава на обратном пути в пробке застрянет и не успеет… Мне сорок семь лет, а в этом возрасте под гору катиться больно…
– Если дело в этом, – обернулась Наташа, – я сама отвезу и привезу его на своей машине. У меня внедорожник; соседнюю область я тоже хорошо знаю, и у меня в машине помощник и навигатор с картой. Он мне и пробки покажет, и посоветует, как их миновать.
– И с какой стати ты его повезешь?
– С такой, Костя, – негромко сказала Наташа, – что нужно помогать людям. Сегодня я кого-то выручила, завтра мне кто-то плечо подставит. Только так и выживем. А "Любить себя, чихать на других" – помнишь, ЧЬЕ это было главное правило? Мультики