что мне захотелось ему башку открутить!
С трудом совладав с мгновенно вскипевшей в груди злостью, я очень осторожно повел плечом, стараясь не разрыдаться, как обиженная девчонка. Получилось, но с большим трудом.
– Порядок.
Но правдой мои слова не были. Огонь, который только начинал греть косточки и плечевые мышцы, в одно мгновение полыхнул до небес и потек по руке к запястью.
– Точно?
Я бросил в Майерса, словно снаряд, тяжелый, мрачный взгляд.
«Ты же, сукин сын, специально это сделал!».
– Ты все выяснил, что хотел?
Мужчина не ответил. Лишь улыбнулся шире.
– Так, посторонись, я лучше сделаю.
Аарон толкнул меня в левую руку, и я отступил, продолжая сверлить его ублюдочного коллегу взглядом. Мартин отошел к мишени, выдернул мои дротики и протянул их мне. И я забрал их правой рукой, игнорируя острую боль, от которой мышцы сводило судорогой.
Он окинул меня взглядом и коротко кивнул.
– Вот теперь – все.
– Какого…
– Давай так же, на скорость, иначе ты продул!
Я зло рыкнул, когда Мартин отвернулся к Аарону. Боль требовала расплаты, злость жаждала мордобоя, но трезвая часть рассудка напоминала: ты здесь не просто так, а с целью. Непонятной и неизвестной, но целью! Возьми себя в руки!
Аарон усмехнулся и метнул дротики. И выругался.
Я перевел взгляд на мишень и вздрогнул, оглушенный хохотом Майерса.
– Ничья!
Он посмотрел на меня с вызовом и вкрадчиво спросил:
– Второй раунд?
Я стиснул челюсти и заставил себя улыбнуться. С большим трудом, но мне это удалось.
– Легко!
«Позер хренов!».
Аарон театрально взмахнул руками и подошел к мишени, чтобы вытащить свои дротики.
– Мне больше нравилось с тобой играть, когда тебя отвлекали, Стоун!
Мартин сложил руки на груди.
– Давай, Таппер, честь отряда на тебе!
– А сам не хочешь левой поработать, а, умник?!
– Я не такой УНИКАЛЬНЫЙ, как вы. Я только правой с вами потягаться могу, и не с обоими.
Он посмотрел на меня и ухмыльнулся.
– Но буду рад попробовать.
Его глаза сверкнули. В них горел азарт, желание соперничать и побежать. И я улыбнулся, с вызовом, с видом победителя невероятно важных состязаний, старательно игнорируя накатывающие на тело волны боли.
– Боюсь, нескоро я тебе такую возможность дам. Крепко меня приложило. Но разве таким, как ты, с обеими рабочими руками, дано понять, каково это?
Ехидство и сарказм поспешно покинули меня, подвывая от ужаса, когда лицо Мартина начало меняться. Уголки губ вздрогнули и рухнули вниз. Глаза остекленели, подернулись дымкой и стали похожими на два добротных куска льда. Даже радужка посветлела и стала почти прозрачной. Он резко поднял руку к вороту футболки и оттянул его.
– Да, не понять, пожалуй, вас, инвалидов.
– Что за…
Я в шоке уставился на уродливый шрам. Он выделялся на коже бледно-красным неровным бугром. По обе стороны виднелись