еще проще сделать! Просто встать и уйти! Но что-то мне подсказывало – мой собеседник меня не отпустит, садист хренов.
– В прямом. Болеть может только у живого.
– Ты мыслишь. Ты дышишь. Ешь. Пьешь. Этого недостаточно, чтобы вспоминать периодически о том, что ты – жив?
Я выпустил плечо и прикрыл глаза. Досада сдавила глотку.
Бесполезно. Спазмы прошли, судорога отступила, но боль становилась все сильнее. Она уже танцевала по грудной мышце. Я просрал момент. Теперь остается только терпеть.
– Недостаточно, если жить не хочется.
– А это другой вопрос, Дэниел. Совсем другой. Расскажи мне об этом.
Глаза Джексона заблестели, и мне стало по-настоящему жутко.
Этот блеск не предвещал ничего хорошего…
– О чем?
– О том, каково это, когда жить не хочется. Как тебя ранили?
«Да чтоб тебя, любопытный засранец!».
Злость кипела внутри, пытаясь прорвать оборону и вылиться на моего собеседника потоком ругательств, но я сдерживал ее, как взбесившуюся псину.
– Меня ранил свой. Выстрелил в спину. Военный суд его оправдал. Я нихрена не получил, кроме бесплатной операции и копеек на реабилитацию в своем городе.
«Ты еще про взятку расскажи, которую взял, ну же…».
– А потом?
– Я сбежал в Чикаго. Нашел Алессандру. Начал реабилитацию. Думал, что это займет пару месяцев. Когда понял, что этот ад будет длиться дольше, взбесился и облажался. Если бы не Алессандра, я вообще руку потерял бы, плюнул бы на все, послал к чертям! Я сдался, а она меня вытащила. Но в то время, когда все шло вкривь и вкось, мне порой казалось…
– …что проще умереть.
Я тупо кивнул.
Перед взглядом проносились абсолютно одинаковые дни, полные беспросветного одиночества, злости и обиды. Нежелание вылезать из кровати. Нежелание есть и пить. Нежелание дышать. Нежелание жить.
– И что? Помогла тебе боль? Заставила почувствовать себя живым?
Я поднял взгляд на Джексона и стиснул челюсти.
– Да.
Перед взглядом проносились ночи последних нескольких месяцев. Практически одинаковые. Одинокие и темные, полные боли. Судороги, огонь, сжигающий мышцы и кости, острые пики боли, вонзающиеся в тело. И самый первый приступ. И чертов Логан Грин, который был виновен в том, что со мной случилось.
Мой собеседник улыбнулся, и мне захотелось сбежать куда-нибудь на другой конец материка или вообще на другой материк, чтобы этот садист меня не нашел.
– Ты кое-что упускаешь.
– Что именно?
– Боль появилась гораздо позже.
Несколько секунд я не понимал, про что он говорит, к чему констатирует этот факт. Я ведь сам ему про это рассказал! Я ведь…
Я шумно выдохнул, когда несостыковки в моих рассуждениях засияли рождественской гирляндой. Огоньки красиво сложились в надпись: кретин!
– Ради чего тебе нужна здоровая, функционирующая рука?
Я раздраженно поморщился.
– В смысле, для чего…
– Я спросил не об этом.
Он подался вперед и застыл.
– Не