оставив телефон у себя.
Большая часть машин вереницы остановилась у парковки, а три автомобиля, в числе которых был и наш, миновав здание аэропорта, выехали прямо к самолетам, наконец-то поумерив скорость.
Все остановилось. Защелкали замки дверей, и оба моих соседа вылезли из машины, жестами увлекая за собой. Я выбрался вслед за ними, под пристальным вниманием шофера, который смотрел на меня с еще большим удивлением, чем я на него. Явно кто-то пересмотрел голливудских боевиков. Хотя я не чувствовал себя особенно смешно. Те же шесть человек, что наведались в мой кабинет, обступили меня вновь и проводили к небольшому самолету. Еще и самолет персональный! Я приостановился на мгновение перед входом, взглянул на серое небо, глубоко вздохнул в надежде поуспокоиться и шагнул на трап из четырех ступенек.
Изнутри самолет казался значительно большим, чем снаружи. В бордовом салоне размещалось где-то двадцать-двадцать пять кресел, а дальше был небольшой бар, и штора закрывала еще как минимум такое же по размерам помещение. Я постоял в проходе, осматривая салон, пока кто-то не подтолкнул меня к креслам. Я сел. Даже здесь меня окружили со всех сторон, рассевшись на свободные места. В моей голове гудел шок. Трап подняли, и самолет завелся, оглушая ревом турбин. Я вопросительно крикнул в этот рев, совершенно без надежды на ответ: «А куда мы хоть летим-то?», но тот мужчина, с которым я разговаривал утром, обернулся и вопреки моим ожиданиям кивнул: «В Москву!» Сначала я было обрадовался хоть какой-то информации, но, конечно, это новое знание нисколько меня не успокоило, происходящее оставалось для меня тайной, пугающей и восхитительной.
Мы летели полчаса, минут сорок. Я обдумывал происходящее, то и дело поглядывая на непроницаемые, недвижимые лица окружавших меня людей. Все время полета они провели так же, как и в машине: глядя перед собой и сохраняя полное молчание. До такой степени, что я чувствовал одиночество. Я слышал свое сердце сквозь гул турбин.
Самолет сел очень мягко, даже не заметно. Просто приземлился и затормозил одним движением. Этот получасовой полет вымотал до такой степени, что от напряжения затекла шея и болели глаза. Мы встали и вышли из самолета. Подтверждая мои предположения, у выхода нас ожидали несколько машин, люди в милицейской форме и низкое небо. Меня вели, как будто заключенного: едва ощутимо придерживали за локти и обступали со всех сторон. Аккуратно сопроводили процесс моего усаживания на заднее сиденье роскошного сильного автомобиля, сами расселись по машинам, и мы снова ударились в погоню. Дороги в Москве куда шире, и ехал эскорт с большей скоростью, и автомобили ДПС с еще более сильной агрессией и энергией очищали улицы, одним словом – сумасшествие усилилось. Не прошло и пятнадцати минут, как мы, сделав несколько медленных поворотов на узкие переулки, остановились возле какого-то здания. Старый еще фонд, где-то в центре Москвы. Меня быстро