как себя вести, чего делать, что говорить. Да и понимает ли Никандр сейчас вообще чего-нибудь? Доступен ли контакту? Пододвинул стул, сел у кровати. Он меня заметил, посмотрел слабо осмысленным взглядом, снова уставился в потолок. Потом я услышал его бормотание. Никандр шевелил губами, производил звуки. В несвязной этой речи разобрать что-либо было невозможно, но Никандр Гаврилович всё продолжал, не отрывая взгляда от потолка. То глаза его расширялись, то поднимались брови. Он явно переживал. И тут я понял: а ведь он мне рассказывает, как это с ним всё произошло. Повествует, что называется, в звуках и лицах. Он продолжал «говорить», совершенно не задумываясь, что ничего в его этом грустном повествовании я разобрать не могу. Но уже сам факт этой неожиданной инициативы вселил в меня искорку надежды. Ведь говорит! А значит, мыслит!
Это всё, что я запомнил с той последней нашей встречи. Кровать, потолок, семейные трусы и повествование, невнятное по сути и непонятное по существу. Родственники вскоре забрали старика, и доступ к телу был прекращен. Мне осталось только думать. Слишком тяжел был Никандр Гаврилович в последнюю нашу встречу. Как врач я понимал, что шансов на благоприятный исход практически не оставалось. Искорка надежды, которая когда-то зажглась в моей душе, стала угасать. Ну что поделаешь?.. Такова жизнь. Мы можем просить, страдать, надеяться… а она без сантиментов, жестко и беспощадно расставляет всё на свои места. Такая вот судьба. Такой заряженный человек, авторитет, умница, душа коллектива… Раз, и «дырка» в голове… И ведь подошел к «заключительному акту спектакля» – пенсии. Дальше самая что ни на есть свободная и интересная жизнь… Ан нет, судьба-злодейка. Работал, работал человек, не щадя живота своего, и сгорел до срока…
Жизнь шла своим чередом: кафедра, студенты, лекции, лечебный процесс, и за всем этим движением постепенно успокаивалась жизнь, установилось равновесие в атмосфере. Были поставлены новые задачи, развешаны «маяки» по маршрутам, новые интересы, переживания. Так положено. Кто-то уходит, кто-то приходит в этот мир. Равновесие – оно сродни справедливости, всё расставляет на свои места, примиряет в жизни.
Вот только с чем нельзя примириться… Невозможно. Таких могикан, таких интересных учителей, как Никандр Гаврилович, уже больше не будет. Это последние… Нет, конечно, выросли новые, вошли в ранг профессуры. Медицина развивается гигантскими темпами. Появились высокоинтеллектуальные технологии. Это другой уровень, другие запросы. Изменились люди, изменилась сама история нашей страны. Но это уже о другом. Не в обиду всему пришедшему. Просто в жизни кафедры уже не стало той уютной, солнечной атмосферы. На обходах уже нет былой веселости в задних рядах. Всё строго, сухо, по существу. И шутить не хочется. Вот и всё…
А ВОТ И НЕ ВСЁ…
Однажды раздался звонок, беру трубку:
– Слушаю!
– Серёга! Это ты? Привет! Работаешь? – знакомый