в стороны руками – без всяких мыслей, с пустой и свободной от забот головой и смотреть, как изредка небо пронзают белые полосы. Это дорожки от самолётов, они появляются часто в такие яркие безмятежные дни, про которые пилоты говорят, что в таком небе видимость стопроцентная.
Иногда всё же мысли появляются, но определённо глупые, неразумные и непрактичные, например такая: «Стать бы птицей или самолётом и улететь в эту манящую синюю высь». Или вот ещё: «Взобраться бы на облачко, сесть на него и плыть по небу… Облачко, наверно, такое мягкое как вата…» Если бы кто-нибудь в эти моменты подслушал Сонины несуразные мысли, то ей бы стало стыдно. Ведь всем известно, что облака – это не плывущая по небу вата. А потом мысли плавно снова возвращаются к тому, о ком томится сердце. Соня представляет себе его таким, каким видела тем летом. Он побрит налысо, и его голова, там, где совсем недавно кучерявились рыжые тяжёлые и густые волосы, бледная от того, что кожа ещё не успела загореть. Но Соне он уже не кажется вредным и неприятным, наоборот – он ей нравится. Потому что спас. Он уже не хулиган, он её спаситель. Он спас ей жизнь, вот так. Не больше, не меньше. А потому, даже лысый, со шрамом на коленке и с ехидной ухмылкой он прекрасен. Тогда на берегу выражение его зелёных глаз, в радужках которых по-кошачьи блестят жёлтые искорки, стало вдруг серьёзным, смущённым. И это было что-то новое. Этот неисправимый хулиган и задира вдруг засмущался и стыдливо отвёл взгляд. Она убрала с лица мокрую прядь волос и посмотрела на него, и от её взгляда мальчишка засмущался ещё больше.
– Ты это… согреться тебе надо… Вот… возьми моё полотенце. Оно сухое… почти…, – неуверенно добавил он и протянул ей своё большое махровое полотенце. Она накинула его полотенце на плечи и поёжилась. А потом он отвёз её к себе домой, где она грелась возле протопленной печки и пила чай с вкуснейшим земляничным вареньем. Это был день, когда начала зарождаться её любовь к нему. Неуверенная и пугливая, она становилась с каждым днём сильным необратимым чувством, от которого не было возврата назад в прежнюю жизнь до него.
Кое-как скоротав время и дождавшись вечера, Соня уже решила опять идти к дому его бабушки и дедушки. Но уже когда Соня снова поменяла платье на светло голубое с белым мелкими цветочками и снова сделала причёску, позвонила Даша и позвала Соню к себе, сказав, что это срочно и важно. И Соне пришлось направиться к дому Даши. Но там подружки не оказалось. Тётя Ксюша открыла дверь, приветливо поздоровалась, улыбнулась своей мягкой доброй улыбкой и сказала, что Даша пошла к реке и попросила Соню пойти на берег к ней.
Уже тогда что-то тревожным холодом сжалось внутри неё, но Соня, отогнав от себя смутное предчувствие, направилась по тропинке к реке. Небо, весь день блистающее чистотой, покрылось на горизонте длинными тёмными полосами. Перистые облака закрывали алый закат, предвещая скорое ненастье. Девушку