Я сразу подумала, что, когда вырасту, научусь готовить и покажу ей, что такое вкусная еда. Матушка, конечно, не далеко от нее ушла в своих кулинарных навыках, но хотя бы признавала это, говоря, что ей некогда выдумывать изыски. А я думала, что это все работа с детским питанием, потому что ГОСТы обязывают кипятить все до такой степени, чтобы ни один микроб не выжил. Наверное, я от их еды долго не прожила бы. Поэтому, когда оба «кулинара» уходили в кабак, я могла что-то приготовить или просто открыть банку сгущенки и съесть ее перед телевизором, пока никто не видит. Благо, что сгущенки дома было достаточно.
Бойцовский клуб
Расскажу, пожалуй, и о своей сестре. Мало того, что с детства никто не верил в наше кровное родство, даже я сама смотрела на нее, как на инопланетянку. Оля вставала в пять утра и делала зарядку с Синди Кроуфорд, я – в десять, и моей максимальной нагрузкой была кошка, которую нужно было снять с себя, чтобы покинуть кровать. Я любила сидеть дома и читать книги, пока сестра гуляла с ровесниками, любила молоко и сливочное масло, а Олю от них тошнило. «Соседская», – думала я, хотя с дядей Васей никакого внешнего сходства. Но единственное, что нас объединяло, – мамин ремень и рассуждения, почему же мы все-таки обезьяны.
В конце 90-х иметь старшую сестру было очень выгодно – связи все-таки. Меня боялись трогать, потому что могли прийти взрослые дамы и навалять по шее, а компания у Оли была довольно авторитетная, поэтому я часто просилась погулять с ними, чтобы каждая собака на районе знала, что эти ребята за меня подтянутся. Но я была маленькой, и приходилось подкупать сестру, чтобы взяли меня на прогулку. Такие вот домашние – рыночные отношения. Еще я любила показывать им свои стихи, за которые всегда получала одобрения, что давало дополнительную мотивацию найти подарки для всей компании, либо услужить в чем-то. Ведь я любила воровать не только деньги, но и сигареты: имела коробочку, которую прятала под телевизором, а пара сигарет сулила интереснейший вечер в приятном обществе.
Матушка каждое лето отправляла нас с Олей в пионерский лагерь. Ездить я туда любила только когда похудела, потому что тогда меня не обзывали толстой и не издевались. Но смены не всегда проходили гладко. Как-то раз мы пошли с отрядом на зорьку и одна девочка, которая меня очень не любила, дала выпить бензина: на этом зорька для меня закончилась, и оставшееся время я провела в медпункте.
Самое интересное, что, когда по рупору объявили, что ребенок из младших отрядов отравился бензином, на пороге сразу появилась сестра со словами, что «даже и не сомневалась, кто именно попал этой ночью в медпункт». А мне там нравилось. Я вычислила время, когда местные медсестры поддавали спирта и отрубались, что давало возможность вынести его незаметно и поделиться со старшими отрядами, за это я всегда была в авторитете. Медсестры наутро не понимали, куда он делся, а я понимала, что теперь полюбила детский лагерь. Ту девочку, конечно, потом наказали, но мне это не принесло абсолютно никакого удовольствия, потому что с течением времени