– это наверняка, также берем с собой баллон с пропаном и резак. Пропаном мы быстро опалим тушу.
– Не суетитесь, ружье, баллон. Миномет с собой возьмите – может, надежней будет. Венька Яшунин – академик в этом деле, я сбегаю к нему и все дела. Прошлый раз я ему бутылку дал – он обещал все сделать, – уверенно заявил Анатолий.
У него подход к сельскому труженику проверенный. На том и решили.
Субботнее утро. Красота кругом. Ночью подморозило, но с утра дорогу уже подразвезло, поэтому едем на «Москвиче» Анатолия осторожно. Разговариваем о том, о сем, обо всем помаленьку.
– Дмитрий Петрович, – Анатолий с веселым прищуром глядит на собеседника, – расскажи хоть, а то скучновато, как воевал, ну как вообще на войне… мне твоя старуха говорит, что ты крови видеть не можешь? На прошлые Октябрьские праздники был весь в орденах, а в этот раз наденешь, а?
Петрович тусклым взглядом посмотрел на говорившего и не спеша отреагировал:
– Тебе сразу на все вопросы отвечать или по порядку, как от микрофона на съезде?
– Давай, Петрович, без регламента, на все сразу.
– Если на все сразу, то скажу: война – это не человеческое дело, а дьявольское. Я когда на фронт попал – мне было всего семнадцать лет… Так вот, идёт уже бой, мой первый. А я все не верю, что буду в другого человека стрелять. Не верю и все тут! И книги читал про войну, и в нормальной жизни я, вроде, все понимаю, а представить не могу.
– Ну и как, стрелял?
– Стрелял, несколько раз бесприцельно, а в человека – не довелось. И не знаю, смог бы я или нет. Я действительно кровь не выношу.
Он помолчал и виновато сказал:
– Вы уж тут, ребята, как-нибудь без меня… того, с поросенком. Я потом, когда палить, помогу…
– Ну, ты, Петрович, даешь, а с виду молоток. Откуда медали тогда?
Петрович, нисколько не обидевшись, ответил не спеша:
– Так сколько потом праздников было, вот набралось.
Я впервые слышал от Петровича слова о войне, да ещё такие. Мы уже года два знали друг друга, когда-то съехались в один подъезд нового дома. Общались так: то в картишки перебросимся, то в шахматы. Никогда серьезно ни о чем и не говорили. Не знаю, как кому, а мне всегда казалось, что так легче общаться с соседями. Зачем в душу лезть?
Но Анатолий не может так. Он о самом сложном и больном готов напропалую, в упор, спросить и ждать ответа. Гвоздодер – это его в 5-а как назвали, так теперь вся школа и зовет.
– Ну, а кто же воевал? Не все же такие? – продолжал «дергать гвозди» физрук.
– Не все, были люди геройские.
– Были, – подхватил Анатолий, – были, но их давно нет. Они и погибали потому, что геройские.
– Может, так, но мой дружок Николай Манохин – герой и жив-здоров.
– Расскажи о нем.
– Нет, Анатолий, о нем долгий разговор, человек прошел на войне все, а после войны ещё и лагеря. Ворошить походя не хочется, вон уже и поворот на грунтовку.
Действительно, мы подъезжали к селу. Тут уже мне захотелось продолжить разговор:
– Дмитрий Петрович, если можно, о Манохине,