этом Алька все время задавал вопросы то маме, то Рите, ему, конечно, объясняли, но зрители впереди начали жаловаться, что им мешают смотреть фильм, и шикали на них. Мама уговаривала Альку помолчать, а когда кто-то сказал, что таких маленьких детей вообще нельзя водить в кино, Алька благоразумно замолчал, глядя на экран, и к концу начал уже сам разбираться, что происходит на экране: немцы гонялись за «нашими» и стреляли в них, «наши» стреляли в немцев, но не могли победить. Потом наши бойцы ворвались к немцам на танках и освободили «нашего брата», а «не наш» брат был застрелен самими немцами, когда хотел с ними убежать.
Справедливость таким образом восторжествовала, чем Алька был очень доволен, но поведение героев фильма и людей в кино, возбудило в нем столько вопросов, что, когда его вели обратно домой (взяв за руки, мама слева, а дядя Гриша справа), он только и делал, что задавал эти вопросы направо и налево, пока не разобрался с сюжетом полностью. Но главное, что он понял из объяснений было то, что взрослые, оказывается, вовсе не такие простые и очень разные не только внешне, но и в своем поведении, и война вовсе не такая простая штука, как ему представлялось раньше.
Из рассказов о войне дяди Пети (одноногого инвалида с крыльца, который уже был хорошо знаком Альке) получалось, что война нечто грандиозное и такое далекое, что не стоило даже мечтать, о том, чтобы когда-нибудь на ней побывать, а немцы – это нечто среднее между человеком, медведем и танком. «А он на меня лезет – огромный гад!.. Волосья коричневые из рожи торчат!.. Эх, думаю, где наша не пропадала?.. Как саданул его прикладом по пасти, он так гусеницы и распустил. Лежит, клыки наружу торчат, – рассказывал дядя Петя, покуривая на крыльце. – А то раз, как начал в нас снарядами садить, а потом как покатит, как покатит, аж земля дрожит. Тут уж не об чем думать было, кто – куда! Только и успевай головой в землю зарываться…»
Алька тогда представил себе, как дядя Петя зарывается в землю и подумал, что он, видимо, до конца зарыться не успел: одна нога осталась снаружи, и поэтому немец ее оторвал.
Но теперь оказалось, что немцы – это тоже люди, похожие на остальных, хотя и несколько странные, со звериными манерами, а война, это что-то вроде нескончаемой огромной драки между нами и немцами с применением танков и самолетов, поэтому и говорят, что она идет и идет, но никуда не приходит.
Потрясло Альку еще и то, что оказывается взрослые бывают такими плохими. Конечно, Алька уже знал, что не все взрослые одинаковые, поэтому что одни взрослые ему нравились, а другие не очень, но все же все взрослые сливались для него в некую малопонятную, но единую касту, которую надо было обязательно слушаться и подчиняться ей: «слушайся старших», «делай, что говорят взрослые». А теперь оказалось, что взрослые, как и дети, не просто разные внешне, а еще способны совершать поступки, совершенно не оправданные с точки зрения его морали, и даже гораздо худшие, чем совершали дети. Почему один брат пошел к немцам, хотя они враги, став предателем, и почему он выдал немцам