1930 г.:
Как грустно Вы пишете о сыне: «Совсем большой. Скоро женится – уйдет». Моему нынче – как раз 5 лет. Думаю об этом с его, а м. б. с до – его рожденья. Его жену конечно буду ненавидеть. Потому что она не я. (Не обратно.)
Мне уже сейчас грустно, что ему пять лет, а не четыре. Мур, удивленно: «Мама! Да ведь я такой же! Я же не изменился!» – «В том-то и… Всё будешь такой же, и вдруг – 20 лет. Прощай, Мур!» – «Мама! Я никогда не женюсь, потому что жена – глупость. Вы же знаете, что я женюсь на тракторе». (NB! Утешил!) [9; 317]
Марина Ивановна Цветаева. Из письма А. А. Тесковой. Париж, Медон, 8 октября 1931 г.:
Мур растет, – 6 л‹ет› 8 мес‹яцев›, переменил четыре зуба, а если не похудел, так постройнел, мне почти по плечо. Нрав скорее трудный, – от избытка сил все время в движении, громкий голос, страсть к простору – которого нет. Дети, а особенно такие дети, должны расти на воле. Французские дети ученьем замучены: от 8 1/2 ч. до 12 ч., перерыв на 1 ч. и опять до 4 ч. – когда же жить, играть, гулять? Дома уроки и сон, ни на что не остается. Ребенок до 10 л‹ет› должен был бы учиться три часа в день, а остальное время – расти. Согласны? Потому до сих пор не могу решиться отдать его в школу, ибо все школы таковы, утренних нет. Это моя большая забота, ибо растет без товарищей, которых страстно любит [8; 397].
Марина Ивановна Цветаева. Из письма В. Н. Буниной. Кламар, 5 октября 1933 г.:
Сын поступил в школу, значит и я поступила. Целый день, по идиотскому методу франц‹узской› школы, отвожу и привожу, а в перерыве учу с ним наизусть, от чего оба тупеем, ибо оба не дураки. Священную Историю и географию, их пресловутые «résumé», т. е. объединенные скелеты. (Мур: «Так коротко рассказывать, как Бог создал мир, по-моему, непочтительно: выходит – не только не „six jours“[16], a „six secondes“[17]. Французы, мама, даже когда верят – НАСТОЯЩИЕ безбожники!» – 8 лет.)
С тоской и благодарностью вспоминаю наши гимназии со «своими словами» («Расскажите своими словами»). И, вообще, человечные – для человека. У нас могли быть плохие учителя, у нас не было плохих методов [9; 256–257].
Вадим Леонидович Андреев:
М. И. на газовой плите жарила котлеты. По количеству котлет я было подумал, что она ждет гостей, но мы сели обедать втроем – М. И., ее сын Мур и я. Муру в то время было 14 лет, но выглядел он двадцатилетним парнем, огромный, толстый, странная антитеза всего облика М. И. За обедом почти все котлеты были уничтожены Муром [3; 176].
Софья Ивановна Липеровская (урожд. Юркевич; 1892–1973), гимназическая подруга М. И. Цветаевой, педагог, автор ряда книг по русской литературе для школьников и учителей:
Мур произвел на нас впечатление любознательного, умного подростка – ему было тогда 14 лет. Неприятно поразил нас только его небрежный, резкий тон в обращении с матерью, желание показать свою независимость, отмежеваться от ее взглядов.
Марина мучительно переживала мысль о том, что она служит помехой в жизни сына, мешает ему стать равноправным