этих курсах. Ведь для этого, собственно говоря, нас туда и направляли. Затем нас направили в дивизию, а уже оттуда в полк.
– А кстати, вы тогда в каком звании уже были?
– С присвоением звания у меня получилось достаточно интересно. Еще когда я только оказался в военном трибунале, то по их линии меня представили на звание младшего военного юриста, потому что из-за нехватки кадров меня должны были включить в штат. Но в то же время и особый отдел успел отправить письмо в округ с представлением меня к званию сержанта гозбезопасности, а это тоже два кубика. Именно поэтому когда я прибыл на формирование дивизии в Тюмень, то пришло сразу несколько ответов. И председатель трибунала меня вызвал, разложил их передо мной и смеется: «Выбирай». – «Ну раз я с вами, то давайте младшего военного юриста».
А после окончания этих курсов мне присвоили звание лейтенанта, вернее, переделали его из младшего военного юриста. Старшего лейтенанта я получил уже в полку, а капитана мне присвоили незадолго до последнего ранения.
Но перед тем как я попал на фронт, у меня случилась одна история. На первый взгляд она выглядит довольно забавно и невинно, но на самом деле вполне могла закончиться очень плачевно, если вообще не трагически.
– Расскажите, пожалуйста.
– Когда мы поехали с курсов под Сталинград, то в Саратове была остановка, и мы с приятелями решили остаться в городе и погулять напоследок. Ведь до этого к нам на курсы приезжали несколько человек, из числа только недавно выпустившихся. Они вроде только-только уехали от нас на фронт, и буквально едва ли не через неделю навещают нас раненые и рассказывают про бои в Сталинграде страшные вещи: «Ребята, там такая мясорубка, что можно только мечтать о ранении, потому что оттуда только две дороги: или в госпиталь, или в землю…»
Поэтому впечатление о том, куда мы едем, у нас было очень четкое. А у меня был приятель, наш заводила Вовка Можжин, который до этих курсов служил интендантом. И он мне сказал примерно так: «А ты уверен, что вернешься живым? Нет? И я не уверен. Так давай останемся на пару дней и напоследок как следует гульнем». Но я колебался, и он меня чем добил. Он был такой форсистый парень, любил покрасоваться, но у него была простая солдатская шинель, поэтому в увольнения он всегда просил мою хорошую шинель. У меня дома оставалась шинель, которую мне выдали после выпуска из училища. Но тогда она мне не очень понравилась, поэтому я ее оставил дома. А уже во время войны я ее немного перешил, и по сравнению с обычными шинелями она смотрелась куда лучше. И тогда Володя уговорил меня такими словами: «С такой-то шинелью все саратовские девчонки будут у твоих ног».
И мы втроем отстали от своей группы… Идем по улице, ищем, где бы переночевать. Смотрим, девушка метет улицу. Спросили у нее: «Девушка, а где тут можно переночевать?» Она на нас так внимательно посмотрела и говорит: «А у нас и можно». Оказалось, что она была из труппы какого-то эвакуированного театра.
Устроились мы у них и прожили там несколько