но и пацаны, и фрау. Много наших мы потеряли в этом Берлине, будь он трижды проклят. Всю войну многие прошли, а здесь полегли, на чужой земле.
А 9 мая 1945 года была объявлена всему миру Победа над Гитлеровской Германией. И сам их фюрер застрелился от такого конфуза.
– За Победу! Ура! – Закричали все. Они, как показывали в старых военных кинолентах, бросились обниматься. Обнимали друг друга и обнимали своих неожиданных гостей. И плакали, не стесняясь, все. Потому что чувства охватили всех одинаковые: радости и боли.
Немного успокоившись, все расселись, как на собрании, чтобы уже попытаться найти выход из этой ловушки.
– Как же так произошло, что вы потерялись во времени? И как жили, сколько лет прошло, что вы так исхудали?
Мужчины, кто курил, потянулись к сигаретам. Дым вился низкими змейками, расстилаясь по всей комнате.
Лиза пошла к окошку и только взялась за форточку, чтобы открыть её и проветрить, как высокая женщина перехватила ее запястье.
– Нельзя! Те, другие, могут почуять, и тогда даже днём будут ломиться в дом. Я – Валя! Подала она руку девушке и сама первая пожала ей ладонь.
– Лиза! Очень приятно!
Валентина шагнула до печки, открыла побольше вьюшку и заслонку в печке.
– В печку пусть вытягивает. Дым и дым! Никто ничего и не заподозрит! – Пояснила Валентина.
Глава 3
Лейтенант, который за столом украдкой поглядывал на Ксюшу и сейчас как бы случайно оказался поближе к девушке, рассказал Геннадию и всем свою историю.
– Я тогда после тяжелого ранения в грудь и ногу очень долго валялся по госпиталям.
Но выздоровление шло медленно. Любая маломальная хворь, вроде простуды, вроде простуды, прицеплялась ко мне. Нога вроде и зажила, но сильно болела. Ходил с трудом и долго на ней не мог даже стоять. И мне разрешили съездить на родину – подлечиться в тылу. Так я и приехал к матери в Новосибирск. Доктора здесь оказались грамотными. Дело быстро шло на поправку.
Здоровье тоже наладилось. Грибы, ягода, лес недалеко, – сразу за огородом. В речке рыба, даже зеркальный карп водится.
Да и не голодал тут никто. Не голодали, – поправился он. Но это… уже потом началось. Некоторые горожане кур и коров держали. А уж про деревню и говорить нечего. В огородах даже арбузы садили. Свежий воздух, парное молоко, спокойный сон хоть кого на ноги поставят.
Завтра меня уже на комиссию в госпиталь пригласили. Думаю – выпишут, в тот же день сяду на поезд и обратно – на фронт фашистов бить.
Легли спать. Всё было, как обычно. А утром проснулись, позавтракали. На работу с наших двух улиц люди пошли к остановке на трамвай и я с матерью тоже.
Ждали, ждали. А ни одного трамвая, ни машины не проехало. И какая – то тишина странная. Звуки только с наших двух улиц доносятся: коровы мычат, хозяйки ведром железным стукнут, дети перекликнутся.
А с других сторон шума вообще не доносится. Никакого!
Вернулись домой, а электричество отключили. И радио молчит, даже треска никакого. Телефон, у кого был, тоже проверили – мертвый.
Пошли